Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
- Название:Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939 краткое содержание
Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— разговоры желательно вести в Берлине, так как ими непосредственно интересуются Риббентроп и Гитлер...
— поскольку Риббентроп собирается через два-три дня выехать в свою летнюю резиденцию близ Берхтесгадена, он хотел бы до отъезда иметь ответ хотя бы на первый пункт. Кроме того, Шнурре просил не допускать ни малейшей огласки». Астахов просил дать срочный ответ.
Кроме того, Шнурре, согласно его собственной записи [930], предложил Астахову в «ни к чему не обязывающей форме» включить в преамбулу или «в дополнительный секретный протокол» к запланированному экономическому соглашению пункт о «политических намерениях». В связи с подготавливавшимися Германией переговорами это — первое упоминание секретного протокола как неотъемлемой составной части совместного соглашения; и это предложение последовало с немецкой стороны! [931]Астахов, если судить по записи Шнурре, в ответ заметил, что Молотову пока ничего не известно относительно «конкретизации германской позиции, ничего не сказал по этому поводу и посол граф Шуленбург». Поэтому данное предложение представляется преждевременным. Со своей стороны Шнурре упорно настаивал на необходимой конкретизации «советских интересов» в «ближайшие дни». Было бы предпочтительнее, заметил он, если бы это произошло в Берлине.
В телеграмме Молотова от 7 августа указывалось: «Неудобно говорить во введении к договору, имеющему чисто кредитно-торговый характер, что торгово-кредитный договор заключен в целях улучшения политических отношений. Это нелогично, и, кроме того, это означало бы неуместное и непонятное забегание вперед... Считаем неподходящим при подписании торгового соглашения предложение о секретном протоколе» [932].
Десятое немецкое зондирование: третья беседа Шуленбурга с Молотовым
Отсутствие положительной советской реакции вновь породило у Риббентропа и Гитлера колебания и сомнения. Теперь все свои надежды они связывали с послом Шуленбургом и с его за долгие годы с большим трудом завоеванным доверием у Советского правительства. Неизвестно, в какой мере Шуленбург к этому времени уже догадывался, что его — как это сформулировал будущий сотрудник посольства и доверенное лицо советской разведки Герхард Кегель — «использовали для беззастенчиво подготовленной мошеннической уловки, с помощью которой Гитлер хотел заполучить возможность на какое-то время нейтрализовать Советский Союз» [933]. В то время Шуленбург едва ли мог изложить подобные соображения письменно. До сих пор также неизвестно, догадывалось ли Советское правительство о двойственном характере усилий посла и полагалось ли и в какой мере на его специфическую посредническую деятельность. Сведения на этот счет, возможно, содержатся в документах советской разведки, которые могли бы представлять особую ценность для уяснения деятельности германской дипломатии в борьбе против политики войны. Известно, что посол в последующие недели оказался под сильным давлением Вильгельмштрассе и самого Гитлера и вновь почувствовал угрозу своей дипломатической карьере.
2 августа 1939 г. Шнурре обратился непосредственно к послу. Он попытался рассеять имевшиеся у Шуленбурга сомнения, сообщив ему под «секретом!», что «политически... проблеме России здесь уделяется первостепенное внимание. За последние десять дней я ежедневно обсуждал обстановку — устно или по телефону — с господином рейхсминистром иностранных дел и знаю, что он постоянно по данному вопросу обменивается мнениями с фюрером. Господину рейхсминистру иностранных дел нужно как можно быстрее по проблеме России получить какие-то результаты, причем не только отрицающего (помехи английским переговорам), но и положительного плана (взаимопонимание с нами). Потому и спешка... Вы можете себе представить, с каким нетерпением здесь ждут Ваших переговоров с Молотовым» [934].
Между тем Советское правительство было очень занято переговорами по тройственному пакту, и возможно, что Шуленбург, возложив на них надежды, не очень старался добиться приема у Молотова. Многие годы он хорошо знал Стрэнга, неоднократно в последние недели встречался с ним, а также с послами Сидсом и Наджиаром и ясно представлял себе значение происходящих переговоров для предотвращения войны.
После объявления 1 августа о назначении западных военных делегаций Политбюро ЦК ВКП (б) 2 августа обсудило порядок переговоров и утвердило состав советской военной делегации [935]. Ее возглавил нарком обороны К.Е.Ворошилов, членами являлись начальник Военно-Воздушных Сил А.Д.Локтионов, начальник Генерального штаба Красной Армии Б.М.Шапошников, заместитель начальника Генштаба И.В.Смородинов, нарком Военно-Морского Флота Н.Г.Кузнецов. Делегация была самой что ни на есть представительной.
Наряду с этим Наркоминдел 1 и 2 августа в результате трудной и кропотливой юридической работы придал определению «косвенная агрессия» более приемлемую для британской стороны форму. Непосредственным поводом для этого послужило заявление английского премьер-министра и особенно заместителя министра иностранных дел Батлера во время дебатов в нижней палате парламента 31 июля 1939 г. Из-за очевидного провала политических переговоров с СССР английское правительство оказалось под сильным давлением общественности и оппозиции. Причиной затяжки переговоров Чемберлен и Батлер назвали проблему, связанную с определением «косвенной агрессии» Германии против Прибалтийских стран. Они дали понять, что предложенная советской стороной формулировка не только могла бы привести к «нарушению» нейтралитета Прибалтийских стран, но якобы, как намекнул Батлер, прямо-таки толкала на такое нарушение, с чем, дескать, английское правительство не могло согласиться.
Подобные откровения задели за живое Советское правительство, которое считало, что его намерение искажали самым бесцеремонным образом. 2 августа газета «Известия» опубликовала сообщение ТАСС, в котором правительство СССР отмежевывалось от ложных заявлений английского заместителя министра иностранных дел [936]. Шуленбург немедленно направил перевод этого сообщения в Берлин [937]и интерпретировал его в том смысле, «что Советское правительство и после того, как Англия и Франция, направив военные миссии, сделали дальнейшие уступки, не склонно изменить свое мнение в вопросе о гарантиях Прибалтийским странам против косвенного нападения и пойти в этом вопросе на уступки». Позиция Советского правительства на переговорах усилилась.
После полудня 2 августа Молотов принял послов Франции и Великобритании, чтобы высказать им возмущение Советского правительства по поводу публичного представления в искаженном виде советской точки зрения. Его первый и самый важный вопрос на этой встрече касался наличия у приезжающей английской военной миссии «полномочий для ведения переговоров». В связи с ежедневно ухудшающейся ситуацией Советское правительство хотело бы как можно быстрее заключить военный союз. Можно с уверенностью предположить, что оно уже знало о недостаточных полномочиях английской делегации. Сидс заметил уклончиво, что он затрудняется сказать. Подобное заявление было равносильно отрицательному ответу. С советской точки зрения, это означало, что Великобритания, которая сперва затянула, а затем завела в тупик политические переговоры, теперь заранее сводила и военные переговоры до уровня ни к чему не обязывающих разговоров. Кроме того, к тому времени уже имелись все основания предполагать, что недостаточно авторитетный персональный состав английской делегации сделает невозможным плодотворный диалог. Через несколько дней после объявления состава английской делегации это предположение подтвердилось, отрицательно сказавшись на советской оценке поведения Англии. Наметился резкий поворот к худшему. По мнению Сидса, Молотов отпустил послов «иначе, чем при нашей предыдущей встрече, и я чувствовал, что наши переговоры потерпели серьезный ущерб» [938].
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: