Виктор Жигунов - Текст книги doc

Скопление имён и эпох в одном стихе обычно для поэмы. В предыдущей главке говорилось о четырёх поколениях, охваченных двумя именами – Олег и Святослав. Вот ещё пример:

Были вечи Трояни,

минула лета Ярославля,

были пълци Ольговы,

Олега Святославлича( 106 3 101) .

Неизвестный воин

Упрекая князей в том, что из-за междоусобиц они забыли о борьбе с внешним врагом, поэт ставит одного из них в пример остальным: Единъ же Изяславъ, сынь Васильковъ, позвони своими острыми мечи о шеломы литовския, притрепа славу деду своему Всеславу.

Глагол притрепатипонимают как «прирубить, прибавить» либо, напротив, «разбить, растрепать». Этот корень и теперь двойствен: треплют по голове ласково, а задают трёпку совсем иначе.

Летописи умолчали об Изяславе, он упомянут лишь в «Слове о полку Игореве». Молчание понятно, если он нанёс урон славе, добытой его дедом. А самъ подъ черлеными щиты на кроваве траве притрепанъ литовскими мечи.

Исходя из того, чьим сыном и внуком он являлся и с кем воевал, исследователи сделали вывод, что Изяслав жил под Полоцком. У тамошнего князя Василька были сыновья Брячислав и Володша. А в «Слове», где описана гибель Изяслава, говорится: Не бысть ту брата Брячаслава, ни другаго Всеволода.Если последнего отождествить с Володшей, Изяславу найдётся место в родословии русских князей.

Но вот затруднение: в приведённой только что цитате – 8 а-яи 9 других гласных. Пробуем убрать какой-то слог… и получается не другаго, а друга. Смысл остаётся тот же самый (сравните храбрыйи храбръ, синееи сине), но может быть иной – что Всеволод не другой брат, а друг…

В поэме ещё дважды подсчёты заставляют укоротить это местоимение. Например:

Бишася день, бишася другъ( 4– 1 2 1) .

Третьяго дни къ полуднию

падоша стязи Игоревы( 4 42 42) .

Надо ли объяснять, что сочетание деньс другъчётче, нежели с вялым другый?

Однако главное – не родственные связи Изяслава, а то, каким воином он был. Ищем равенства.

Единъ Изяславъ, сынъ Васильковъ,

позвони своими острыми мечи(3 5 2 10–) ,

о шеломы литовския

притрепа славу

деду своему Всеславу,

а самъ подъ черлеными щиты

на кроваве траве

притрепанъ литовскими мечи(10 7 11 114) .

Изяслав разбил, растрепал дедовскую славу о литовские шлемы! Сухое сообщение сменилось поэтическим образом.

А обо что же князь звенел мечами?

В старину существовал обычай: прежде чем вступить в битву, противостоящие войска гремели оружием и кричали – сначала одно, затем другое. Чем больше шума, тем многочисленнее рать. Случалось, враг обращался в бегство, не приняв боя. Дружина Изяслава позвенела мечами о собственные щиты – то есть не побоялась бросить вызов литовцам.

Кстати, был и такой способ голосования – чьи сторонники громче крикнут. Отсюда само слово голосование.

От Изяслава нить потянулась к другим богатырям:

Тии бо бесъ щитовъ,

съ засапожникы,

кликомь пълкы побеждають,

звоня въ прадедню славу( 6 63 63).

Обычное объяснение: в рукопашной схватке, когда щиты мешали, воины бросали их, выхватывали ножи из-за голенища и бились, окружённые ореолом славы предков. Однако странным остаётся выражение звоня въ славу. И почему кликомь побеждають?

Вот иное толкование: дружина так могуча, что выходит на бой без оружия; единственное, что за него можно счесть, это ножи, их постоянно носили в сапоге. Воины по обычаю кричат, а звонить им не во что, ведь сказано – бесъ щитовъ. Зато слава их самих и прадедов так громка, что враг не решается вступить в бой и бежит.

Эти герои даже не названы по именам, как Изяслав. Но не были неизвестные солдаты плохими воинами.

«А мои ти куряни...»

Есть в «Слове» отрывок, который никак не укладывается в равногласие, тем не менее говорит о блистательной стихо­творной технике автора. Это восхваление курских воинов, произносимое их предводителем князем Всеволодом:

А мои ти куряни сведоми къмети(опытные воины) :

подь трубами повити(рождены) ,

подъ шеломы възлелеяны,

конець(с конца) копья въскърмлени,

пути имъ ведоми,

яругы(овраги) имъ знаеми,

луци(луки) у нихъ напряжени,

тули(колчаны) отворени,

сабли изъострени,

сами скачють, акы серыи вълци въ поле,

ищучи себе чти(чести) ,

а князю славе.

Разделить ли текст так, как здесь, или ещё мельче, или объединить его отрезки по-другому, или сосчитать все вместе – никаких убедительных равенств не получится. Разве что в конце, в деепричастном обороте, будь в нём ещё одно у-ю, вышло бы четырежды три – но очень уж странно отделился бы хвостик от всей фразы. К тому же в нём погрешение против грамматики: надо не славе, а славы(под Псковом и Новгородом в просторечии звучит: у сестре, для козе).

Отрывок прочно стоял в числе безнадёжных. Между тем отыскивались другие произведения, где выполняется равногласие. Одно из таких – «Слово о погибели Русской земли», ли­тературный памятник первой половины XIII века, то есть почти того же времени, что и «Слово о полку Игореве». Сохранилось лишь начало «Слова о погибели», одна книжная страница. И всё-таки очевидно сходство двух произведений: оба лиричны, оба охватывают всю Русскую землю; автор поэмы об Игоре ра­товал за единство Руси, князья не вняли его призыву, и «Слово о погибели» рассказывало о последствиях, к каким это привело, о татаро-монгольском нашествии. Есть даже фраза, будто попавшая с изменениями из одного памятника в другой.

Однако равенства в первых же строках второго «Слова» обрываются. Дальше идёт перечисление, какими красотами бо­гата Русь: горами крутыми, холми высокими, дубравоми часты­ми, польми дивными...Это место навело на мысль: раз пере­числение, то естествен был бы союз и, а его нет (почти нет). Да он и надоедливо звучал бы, употреблённый подряд раз пят­надцать. Зато… все слова кончаются на и! То есть союз меж­ду ними как бы всё-таки присутствует.

Немедленно было раскрыто восхваление курян: в нём ведь тоже перечисление. А мои ти куряни сведоми кьмети; подь трубами повити, подъ шеломы възлелеяны...Все слова, кроме служебных, кончаются на и-ы!