Виктор Жигунов - Текст книги doc

Лишь некоторые выбиваются из единообразия: конець копья, сами скачють. Зато у них начала одинаковые.

А как же въ поле? Уж не пропущено ли что-нибудь начи­нающееся на п? Возникло и предположение, тогда показавшееся не очень похожим на правду: может, должно быть въ поли? И точно, таким оказался местный падеж.

Местоимения – имъ, у нихъ– не подчинены общему поряд­ку, но они ведь, как и предлоги, сами по себе ничего не значат. И всё же местоимения выбраны такие, в которых есть и.

Из всего отрывка только себеи князюне уложились в стихотворный принцип. Можно не искать для поэта оправданий, он и так показал мастерство. Однако объяснение напрашивает­ся. «Себе чести, а князю славы» – постоянная воинская формула (она и в «Слове» употреблена дважды), автор и ввёл её, не изменяя: надо не быть поэтом, чтобы сломать отточенное выражение.

Три тьмы

В отрывке, которому была посвящена предыдущая главка, одно слово вызывает особые сомнения – это опять въ поли,где уже исправлено окончание. Следует ли читать «воины скачут, как волки в поле, ища чести» или «воины скачут, как волки, в поле ища чести»?

Решение этого как будто не очень важного вопроса, прав­да, мало связано с равногласием – разве только тем, что подсчёты гласных заставляют вдумываться в каждую букву. А мелочей в поэме нет.

Обратимся сначала к её названию: Слово о пълку...Древ­нерусское пълкъзначило и «отряд», и «поход». Автор исполь­зовал оба смысла: писал, что Игорь «навёл свои храбрые пол­ки на землю Половецкую», и писал То было въ ты(те) рати и въ ты пълкы, а сицей(такой) рати не слышано(4 3 2 9–).

Кстати, ратьтоже имела два значения: «битва» и «войско». В переводах поэму озаглавливают по-разному: «Песнь об опол­чении...», «Речь о конном походе...» (слово тоже оказывает­ся многозначным).

Посмотрим и в самый конец произведения, на фразу Кня­земъ слава, а дружине аминь.Рукописи полагалось завершать «аминем», потому его здесь часто выносят в отдельную стро­ку и даже допускают, что он добавлен переписчиком – то ли по привычке, то ли из стремления придать полуязыческой поэ­ме «божеский» вид. Для оставшегося обрывка фразы нашлось такое объяснение: союз ав древности означал «и», так что получалось «Князьям слава и дружине». Правда, порядок слов вышел нарушенным, да и ав бесспорной роли «и» ни разу авто­ром не применено. А ведь фраза целиком содержит 5 а-яи 5 остальных гласных, и смысл прозрачен: князьям слава, а дружине конец, вечная память. Аминь«работает за двоих»: продолжает мысль и завершает произведение.

Поле – степь: Игорь поеха по чистому полю. Но когда поэт призывает: Загородите полю ворота– это уже не степь, а живущий в ней народ, половцы. Так нужно ли понимать, что воины скачут, как волки по степи, или они ищут чести в бит­ве со степняками?

Ответ теперь очевиден: то и другое. Въ полине случайно поставлено в предложении так, что вызывает сомнения.

После такого вывода иначе прочитываются и некоторые другие места поэмы. Дремлеть въ поле Ольгово хороброе гнез­до – далече залетело!Князья с дружиной ночуют в степи. А тем временем их окружают враги. То есть русские воины отды­хают среди не замеченных ещё половцев... Как тревожен скры­тый смысл!

Многие строки произведения вызывали жаркие споры тол­кователей. Галици стады бежать– сравнены ли русичи со ста­ей галок или сказано, что это отряды из Галича? Земля тутнеть, рекн мутно текуть, пороси поля прикрывають, стяэи глаголють– что такое пороси; пороша (пыль) или поросль? Обычно думают, что пыль, но откуда ей взяться в весенней степи, тем более что автор сам упомянул: половцы спешили навстречу Игорю без дорог. Лесу же войско часто уподобляли, оно с поднятыми копьями действительно так выглядело. Не сле­дует ли в таких случаях принимать сразу оба толкования?

А в следующей цитате одно слово имеет даже три смысла! Тогда Игорь възре(взглянул) на светлое солнце и виде отъ него тьмою все свое вое прикрыты(2 9 96 1). Речь идёт о затмении, но тьма – не только мрак. На лица воинов набежала тень – то есть они помрачнели, их охватила тревога. Кроме того, слово тьмаозначало «десять тысяч» и вообще бесчислен­ное множество (вспомним у Блока: «Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы»). Солнце предсказывает дружине гибель от несметных полчищ врага...

Поэт М.Светлов наполовину в шутку собирался написать книгу «Поэтическая экономия» о бережном расходовании слов в стихах. Приведённые сейчас примеры могли бы стать её украшениями, с которыми вряд ли сравнились бы какие-то другие.

«О, Руская земле!»

То, о чём будет рассказано сейчас, – скорее всего, заблуждение. Началось оно безобидно, а дальше вышла иллюстрация к тому, куда заводит арифметика, если не сверять её с грам­матикой, например. И ведь смысл-то у «восстановленной» фразы получился красивый...

Эти стихи знамениты:

О, Руская земле!

Уже за шеломянемь еси.

Шеломя– холм. Возможно, имеется в виду Иэюмский кур­ган в среднем течении Северского Донца: где-то здесь проле­гала граница между русскими и половецкими владениями. Дру­жина углубилась в степь, родная земля осталась за холмом.

Первый стих ( 21 2– 1) чётко соблюдает равногласие. А во втором – четыре еи пять остальных гласных. Возникает подозрение, что какой-то слог лишний.

Но какой? Вроде бы ни один не кажется сомнительным.

Странно это слово – шеломянемь. Похожее на него пла­менем образовано от слова пламень, которое существует и в другом варианте – пламя. С этими близнецами произошла не совсем обычная история. Взяв за начальную форму старо­славянское пламя (по-русски полымя), мы должны были бы склонять: пламем, пламю... (сравните: полымем, полымю). Ес­ли же взято пламень, то падежи – пламенем, пламени... А у нас вышла путаница: именительный одного варианта соединился с остальными падежами другого. Нелогично склоняются время, знамя, племя и тому подобные. Лишь в разговоре звучит «Сколь­ко время?» и у Лермонтова есть «Из пламя и света рождённое слово» (обычно упрекают поэта в безграмотности… но не потому ли, что мало знают: в высоком стиле он употребил старославянскую форму, более торжественную).

Так не написал ли автор поэмы шеломемь? Тогда в стихе создалось бы точное равенство. Возможно, слово показалось переписчику неграмотным, как нам теперь «Сколько время?», и он продемонстрировал свою «культурность».