Виктор Жигунов - Текст книги doc

Тогда пущашеть десять соколовъ

на стадо лебедiй –5 5 4 – 1, III

который дотечаше, та преди пЂсь пояше

старому Ярослову,5 75 2 2, С

храброму Мстиславу,

иже зарЂза Редедю

предь пълкы касожьскыми, 52 5 53, IV

красному Романови Святославличю. 4 4– 2 2, III

Старый Ярословъ– Ярослав Мудрый.

Мстислав – его брат. В 1022 году он вывел войско против касогов (предков нынешних черкесов). Их предводитель Редедя обратился к нему с вызовом: зачем нам губить людей, давай сразимся только мы двое, и кто победит, тот все заберёт. Князь, конечно, не мог уклониться. Тогда Редедя добавил: «Померяемся не оружием, а борьбой». Он вряд ли рисковал, так как был велик ростом и силён. И вот, когда Мстислав уже лежал на земле и вроде бы всё было кончено, он, как рассказывает летопись, взмолился к богородице, обещая в случае победы воздвигнуть церковь. После чего сбросил противника, выхватил нож, и Редедя с поля не ушёл.

Роман, названный красным, то есть красивым, – внук Яро­слава Мудрого. Другой внук – Олег (дед Игоря), то и дело воевавший с другими князьями. Однажды на помощь ему Роман привёл половцев, и это было последнее, что он сделал в своей жизни: сражение не состоялось, половцы двинулись обратно и по дороге убили Романа.

Боянъ же, братiе,

не десять соколовъ

на стадо лебедей пущаше,6 5 8 – 1, ?

нъ своя вЂщiя пьрсты

на живая струны въскладаше, 71 2 3 1, II

они же сами княземь славу рокотаху.4 3 2 2 2, С?

Сравнение пальцев с десятью соколами, а струн с лебединой стаей не только красиво, но и почётно. Охотились с соколами князья, и это занятие требовало немалого искусства.

Почнемъ же, братiе, повесть сiю(1 2 4– 1, II)

отъ стараго Владимера( 42 1 1 –, II) 54 51 1, С?

до нынешняго Игоря,

иже истягну умъ крЂпостiю своею3 5 4 4 4, V?

и поостри сердца своего мужествомь,

напълнився ратнаго духа,6 6 3 3 2, III?

наведе своя храбрыя пълкы4 1 2 2 –, II?

на землю ПоловЂцькую

за землю Руськую.2 2 3 – 7, II

Старым, то есть давним, назван Владимир Красное Солнышко. Его деяния поэт противопоставляет необдуманному походу Игоря, у которого «крепость» (отвага) переспорила ум, князя вело мужественное, но безрассудное сердце.

С гласными звуками не всё ясно, зато согласные увязаны в крепкую цепь: ПОчнемь – ПовеСТь – СТараго – иСТягну – креПОСТью – ПОоСТри – мужеСТвомь – наПЪЛнився – ПЪЛкы – ПОЛовецькую.

Продолжается речь о безрассудстве, но и о храбрости князя, который пренебрёг даже небесным предзнаменованием:

Тогда Игорь възрЂ на светлое солнце

и видЂ отъ него тьмою

всЂ своЂ воЂ прикрыты.2 9 96 1, III

Рече Игорь ко дружине своей:

«Братiе дружино!

Луце же бы потяту быти, неже полонену быти.

Всядемь, братiе, на свои бързыя комони

да позримь синего Дону!»7 13 13 136, IV

О затмении, о том, какие чувства при виде его охватили войско, достаточно сказано раньше. Князь успокаивает спутни­ков, называя их братьями. Правда, в издании 1800 года стоит еще союз: Братье и дружино!– будто Игорь обра­тился по отдельности к ближайшим соратникам и ко всем остальным. Но, не говоря уж о том, что сразу несколько тысяч чело­век не услышали бы его, вспомним: рядом с Игорем находился лишь один брат. Может быть, названы братьями те, кто составлял высшую часть войска, а к прочим относится слово дружино? Но дружинники – это и есть цвет отряда; по-современному, кадровые военные. Те, кто брался за оружие только для похода или при обороне, назывались иначе – вои (воины). К тому же упомянуто: князь сказал именно дружине своей, а не всем. Итак: «Братья! Лучше быть убитым, чем пленённым. Кинемся в бой да посмотрим на синий Дон!»

Излагается как бы краткая история похода: затмение, по­том призыв не сдаваться в окружении, а всё же идти к Дону. Отметим, насколько же здесь утратила свой буквальный смысл формула всядемъ на комони: ведь в окружении князь приказал всем, наоборот, спешиться. И поэт возвращается к побуждениям Игоря, чтобы отчасти оправдать его:

Спала князю умь похоти,

и жалость ему знаменее заступи:

«Искусити Дону великаго хощу бо, – рече, – 7 7 7 7 7, V

копие приломити

конець поля Половецкаго,

съ вами, русичи, хощу главу свою приложити,

а либо испити шеломомь Дону».5 144 145, III

Поэт сравнил темы Бояновых песен со своей и вновь обращается к предшественнику: «О, соловей Боян, как ты воспел бы эти полки!».

О, Бояне,(1 21 – –, II)

соловiю стараго времени,(2 32 1 1, С)

абы ты сiя пълкы ущекоталъ,( 31 1 31, III) 6 64 4 2, IV?

скача, славiю, по мыслену древу,( 31 2 1 3, III?)

летая умомь подъ облакы,( 3 31 1 1, III) 64 3 2 4, С?

свивая славы обаполы сего времени, 4 3 3 4–, Д

рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы.4 4 1 2 2, III?

Снова изображена языческая вселенная с деревом, облака­ми, полями. И не в трёхмерном только мире живёт Боян, он властвует ещё над временем, соединяя былую славу с новой, видя прошлое и будущее – по обе стороны ( обаполы) настоящего. Оттого и скреплено: он поэт стараго времени, но как бы он пропел о делах сего времени! И ещё заметьте, как переходят друг в друга русское соловей, старославянское славий, затем славы. Такое же нерушимое соединение: Рища въ ТРопу Трояню чРесъ поля на гоРы.

А кто такой Троян? Об этом написаны горы статей, здесь усматривали то римского императора Траяна, то царя гомеровой Трои, то разных князей из числа тех, кто являлся отцом трёх сыновей либо одним из трёх братьев, то самого Бояна, чьё имя искажено. И ещё был языческий бог Троян. Видимо, он считался родоначальником славян, сыном Даждьбога, управлявшего небом, и матери – сырой земли. Славяне когда-то жили там, где потом стали кочевать половцы. Игорь отправился в землю Трояна. Кому и славить его поход, как не Бояну, слагавшему песни о «первых временах»!

Языческие боги вновь и вновь будут встречаться в поэме. Когда Русь приняла христианство, их объявили бесами, запретили даже упоминать. Но разве можно забыть небо с солнцем и землю? Не в силах с ними бороться, церковь в конце концов хитро смягчила своё отношение, переведя древних богов в звание просто предков, обожествлённых за их заслуги. Долго ещё на Руси су­ществовало двоеверие.