Ирина Карацуба - Выбирая свою историю.Развилки на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Вячеслав Константинович фон Плеве, будучи «истинно русским» человеком, в национальном вопросе придерживался жесткой линии. В 1899 г. он был назначен статс-секретарем по делам Финляндии и проводил там русификаторскую политику с таким усердием, что мир­ные финны массой двинулись в эмиграцию, а наиболее горячие взя­лись и за оружие.

В 1903 г. благодаря решительной поддержке Плеве был принят указ, давно лоббируемый главнокомандующим на Кавказе Г.С. Голи­цыным, о конфискации всего движимого и недвижимого имущества армянской церкви. Голицын рассчитывал таким образом лишить средств революционных пропагандистов. Проводить указ в жизнь пришлось с помощью войск, причем в нескольких местах, в том числе в Эчмиадзине — резиденции католикоса, — произошли кровавые столк­новения. Через год указ отменили, поскольку он совершенно не дости­гал цели и напротив способствовал революционизированию Кавказа, но отношения правительства с доселе вполне лояльными армянами были напрочь испорчены. Витте, проведший на Кавказе молодые го­ды, решительно возражал против этой меры в Комитете министров и вообще настаивал на необходимости особых учреждений на Кавказе на том основании, что «племена Кавказа суть азиаты, у которых осо­бая психология и особые понятия о гражданственности».

Особенно решительно Плеве обрушивался на евреев. Мотивы этой специальной нелюбви министра к евреям в отечественной печа­ти обсуждать было не принято, но в разговорах с иностранцами Пле­ве давал вполне откровенные разъяснения. 10 августа 1903 г. он принял лидера сионистского движения Теодора Герцля, которому раз­вил свои взгляды на «еврейский вопрос». «Русское государство, — счи­тал Плеве, — должно стремиться к тому, чтобы его население было од­нородным». Понимая, однако, что невозможно «устранить всех раз­личий религий и языков», он тем не менее считал должным «требовать от всех народов нашей империи, следовательно, и от евреев, чтобы они относились к русскому государству с патриотическими чувствами. Мы хотим ассимилировать их и идем к этой цели по двум путям: по пути высшего образования и по пути экономического подъема. Тому, ... о ком мы вправе полагать, что благодаря своему образованию и благосостоянию он стал сторонником существующего строя, — тому мы даем гражданские права». Плеве посетовал, что эта ассимиляция «протекает, однако, весьма медленными темпами». Но «благодеяния высшего образования» готов был «предоставить лишь ограниченному числу евреев, так как иначе скоро не окажется работы для христиан».

Плеве убеждал Герцля: «Я не враг евреев. Я их знаю очень хоро­шо, я провел среди них мои юношеские годы в Варшаве, я в детстве постоянно играл с еврейскими детьми... Я хотел бы поэтому с боль­шой охотой сделать что-нибудь для евреев. Я не хочу отрицать... что положение русских евреев не является счастливым. Если б я был ев­реем, я, вероятно, был бы также врагом правительства». Образование собственного еврейского государства, энтузиастом которого был Герцль, куда могли бы переселиться несколько миллионов евреев, Плеве находил «чрезвычайно желательным» и даже уверял, что рос­сийское правительство готово воздействовать в соответствующем направлении на правительство Оттоманской империи, куда входила Палестина. Однако министр подчеркивал, что Россия не желает «по­терять всех наших евреев. Интеллигентные и состоятельные элемен­ты, могущие ассимилироваться, мы охотно оставили бы у себя, от бед­ных же и мало культурных мы бы охотно избавились».

Руководствуясь этими общими соображениями, Плеве не только не находил нужным ослаблять стеснительные для евреев законы, но и не стремился снизить накал бытового антисемитизма в черте еврейс­кой оседлости. Когда в Кишиневе 6—7 апреля 1903 г. разразился страшный еврейский погром, в ходе которого по неполным официаль­ным данным было убито 45 человек, ранено около 400 и разрушено 1300 еврейских домов и лавок, полиция и войска бездействовали и вмешались только через 30 часов после начала «беспорядков». Более тою, от правительства не последовало никакого публичного заявле­ния с осуждением погрома, а большинство его участников были оп­равданы судом или, получив небольшие сроки, вскоре амнистирова­ны. Тем самым правительство в глазах простонародья поощряло пог­ромы. Они и не замедлили повториться осенью 1903 г. в Гомеле и Могилеве.

Поразительная «нераспорядительность» полиции и войск при пог­ромах бросалась в глаза современникам, которые были уверены, что Министерство внутренних дел пыталось «канализировать» недоволь­ство масс экономическим положением, обратив это недовольство на евреев. Некоторые высказывания Плеве позволяют заключить, что по­добный ход мыслей был ему не чужд. Например, в 1902 г. он говорил корреспонденту американского журнала «К.шз1ап Соггезропёепсе», что «в России нет революционного движения, есть только евреи, кото­рые и являются истинными врагами правительства».

Политические противники — либералы и социалисты — прямо об­виняли Плеве в организации погромов. В нашем распоряжении нет свидетельств, которые позволяли бы это безусловно утверждать. Зна­менитое письмо Плеве бессарабскому губернатору фон Раабену, в ко­тором он предупреждал губернатора о готовящемся погроме и насто­ятельно рекомендовал его «прекратить мерами увещания, вовсе не прибегая, однако, к оружию», было фальшивкой. Нет ничего удиви­тельного, однако, в том, что весь мир принял фальшивое письмо за подлинное, поскольку, по словам товарища министра В.И. Гурко, «сам Плеве, прочитав его в "Освобождении"... подумал, что оно действительно было им подписано», и собирался устроить нагоняй служащим, которые осмелились «подсунуть» ему к подписи такое письмо.

В осторожности своих сотрудников Плеве не мог быть безусловно уверен. Антиеврейские настроения министра были широко известны, и это способствовало распространению подобных взглядов между чи­нами министерства. Дошло до того, правда уже после гибели самого Плеве, что прокламации, призывающие к погромам, печатались в секретной типографии Департамента полиции. Проделывал это в 1905 г. жандармский офицер Комиссаров, с ведома по крайней мере ближайшего своего начальства.

Более того, Плеве сыграл важную роль в укреплении антисемитс­кой идеологии и во всемирном масштабе. Именно он способствовал опубликованию самой знаменитой антиеврейской фальшивки, сыг­равшей зловещую роль в XX веке и продолжающей морочить головы нашим современникам. С 28 августа по 7 сентября 1903 г. в несколь­ких номерах петербургской газеты «Знамя», издававшейся тем же Паволаки Крушеваном, которому принадлежала и кишиневская газе­та «Бессарабец», статьями которой был спровоцирован кишиневский погром, была напечатана «Программа завоевания мира евреями», по­лучившая позднее широкую известность под названием «Протоколы сионских мудрецов».