Франсиско Луке - Луна доктора Фауста

- Мне тоже не по вкусу пришлись ужимки этого шарлатана,- ответил Спира,- да и зубы у наших благодетелей чересчур остры. Я слышал, что карибы - бесстрашные воины и большие любители человечины... Свернуть лагерь!

Перебраться успели до наступления ночи. Над затопленной равниной взошла луна. Гуттен уже погрузился в сон, когда истошный крик, раздавшийся неподалеку, заставил его вскочить. На земле корчился в предсмертных муках солдат с разорванной глоткой, а рядом издыхал ягуар, подстреленный Себальосом.

- Тебе бы предсказателем стать, друг мой Лопе! - крикнул Перес де ла Муэла.- Нутром чуешь опасность, только не оттуда, откуда надо.

- Поди ты к черту,- сердито огрызнулся тот.

На следующий день вода схлынула еще больше, из-под нее выступили все мало-мальски заметные пригорки и возвышенности, и вокруг лагеря образовался порядочный кусок суши.

- Скоро можно будет двигаться дальше,- объявил Спира.

- Поглядите-ка, сударь! - Гуттен показал ему на север.- Кто-то скачет к нам. Кажется, это Веласко. Быстро же он обернулся в Акаригуа и обратно.

- Наши уже выступили,- доложил Веласко.- Они в половине дневного перехода от вас. Очень много хворых...

- Итак, все в порядке! - обрадовался Спира.- Через два-три дня пойдем дальше!

- Рано радуетесь, ваша милость! - горько усмехнулся Лопе.Поглядите-ка вон туда.

Острый клин плоскогорья, тянувшегося до самого горизонта, был заполнен индейцами в боевых уборах из перьев - они кричали и трубили в раковины, вздымали копья, размахивали палицами.

- Тысячи две будет,- прикинул Филипп.

- Это же ваши милосердные спасители, мирные рыбари,- съязвил Монтальво,- но теперь они приготовили нам другие гостинцы.

- Карибы,- с тревогой вымолвил Эстебан Мартин.- Этого я и боялся.

- Чего же мы ждем? - нетерпеливо спросил Филипп.- Нужно упредить их, покуда они не ринулись на нас сверху.

Теперь был отчетливо слышен боевой клич индейцев, видны их раскрашенные лица.

- Вон тот негодяй касик, что приплывал к нам,- показал Лопе.

Пехотинцы выстроились в две шеренги и вскинули аркебузы, а кавалеристы на полном скаку, отрубая головы, отсекая руки, пронзая тела, врезались в нестройную орду карибов. Но те были столь многочисленны и неустрашимы, что не дрогнули перед этим натиском и отважно отбивались, обрушивая смертельные удары палиц. Уже пятерым собакам разнесли череп.

- Пора возвращаться, капитан! - крикнул Гуттен Монтальво, разрубив голову воину-карибу.

- А зачем? Уж не испугались ли вы этих мирных рыбарей?

- Назад! Отходим! - скомандовал Гуттен, не ответив ему.

Всадники поворотили коней, но юный касик успел подскочить к Монтальво и ударом дубины сшиб его наземь. Испанцы мчались без оглядки и не заметили, что капитан их попал в беду. Один только Гуттен, проскакав шагов двести, заподозрил неладное, обернулся, увидел, что спешенный Лопе отмахивается мечом от наседающих на него индейцев, и кинулся ему на выручку. Он проложил себе и ему дорогу к двойной шеренге пехотинцев. Карибы, однако, не отступили, а перестроились и с новым пылом бросились вперед. Грянул залп, и воздух огласился воплями боли, ужаса и изумления. Началось беспорядочное бегство. Кавалеристы и еще уцелевшие псы, довершая разгром, долго преследовали врага.

Юный касик пал от меча Гуттена. Колдуна разорвали собаки.

Через некоторое время пристыженный Монтальво, пересилив себя, подошел к Филиппу.

- Я обязан вам жизнью,- проговорил он с торжественной значительностью.

- Какие пустяки,- начал было Гуттен, но Лопе сердито перебил его:

- Для меня это не пустяки.

- Полноте, капитан. На моем месте вы поступили бы так же.

- Вы уверены? - мрачно спросил Лопе.- Напрасно... Впрочем, теперь все будет по-другому.

В тот же день пришел остаток отряда из Акаригуа во главе с Вильегасом, который совсем ослабел от лихорадки, и Дамианом де Барриосом, страдавшим от нагноившейся раны. Еще не оправившиеся от болезней, измученные люди едва передвигали ноги.

- Двадцать два человека в жару и бреду переселились в лучший мир,сообщил Гольденфинген.- Остальные еле-еле доковыляли.

- У нас дела обстоят не лучше,- отвечал Спира.- Боюсь, что в этих широтах белому человеку не выжить.

- Хуже всего то, что мы лишились девяти лошадей,- сказал Санчо де Мурга.- Две утонули при переправе, одну сожрали кайманы, еще одну утащило течением.

- Ну а остальные? - с беспокойством спросил Спира.

- А остальные пали в первый же день, причем так, словно кто-то невидимый оглоушил их дубиной. И последняя собака издохла.

- Проклятье! - воскликнул губернатор.- Из двадцати псов осталось только четыре.

Наступил ноябрь; яркая зелень равнины радовала взор. Дичь не переводилась, охота неизменно бывала удачна: испанцам удалось подстрелить восемь оленей, а индеец Лионсио со своими товарищами добыл дюжину больших моллюсков и шесть черепах.

- Завтра утром мы выступаем,- объявил Спира.

- Ваша милость! У нас восемьдесят недужных, и из них тридцать так плохи, что и на ноги-то встать не могут! - воскликнул лекарь.

- Пусть так; мы должны уйти отсюда. Самый воздух этой долины кажется мне губительней всего, что выпадало нам на долю до сих пор.

Третьего ноября экспедиция выступила в поход: сто человек шагали, пошатываясь от слабости, а тридцать больных пришлось, как кули, взвалить на лошадей. Маспарро казался препятствием неодолимым: несмотря на то что наполовину обмелел и катил теперь свои воды медленно, он был все еще очень широк и глубок.

- Ступай,- приказал Спира одному из солдат,- зайди в реку, измерь глубину, посмотри, быстро ли течение. Обвяжись веревкой, в случае чего тебя вытянут на берег.

Солдат зашел в воду по грудь.

- Сносит! - крикнул он и тотчас погрузился с головой.

Вода в этом месте вдруг окрасилась кровью и точно закипела. Стая небольших рыб замелькала на поверхности.

- Вытягивайте живей! - крикнул Монтальво.

Общий крик изумления и ужаса огласил долину. Зашедший в реку солдат был обглодан дочиста двойными челюстями этих проворных и прожорливых тварей.

- Пираньи,- сказал один из носильщиков, уже научившийся кое-как объясняться по-испански.- Ужасные рыбы. Маспарро кишит ими. Они нас всех сожрут.

- Вот чего это золото стоит,- сказал Перес де ла Муэла.

- Но от них есть средство,- продолжал невольник.

- Какое? Говори! - приказал Спира.

- Скажу, если отпустите меня.

- Хорошо,- молвил Спира, пристально поглядев ему в глаза,- если твое средство нам поможет, ты получишь свободу.

- Я скажу тебе одному.

По знаку Спиры с невольника сняли железный ошейник. Губернатор отошел с ним в сторону, выслушал его и вдруг захохотал, вмиг потеряв свой недоверчиво-равнодушный вид.

- Однако ты смышлен! Молодец! Как тебя зовут?