Марк Батунский - Россия и ислам. Том 1

143 Хочу особо подчеркнуть, что на всем протяжении этой главы я имею в виду лишь идеальную модель евразийства, а не тот грубо-эскизный образ его, который создавался в русской эмиграции 20-х годов. По точной характеристике Бердяева (Бердяев Н. Евразийцы // Путь. Кн. 1-я. Сент. 1925. Париж. С. 135, 137), тогдашние евразийцы желали «остаться националистами, замыкающимися от Европы и враждебными Европе… Их евразийская культура будет одной из замкнутых, восточных, азиатских культур. Они хотят, чтобы мир остался разорванным, Азия и Европа разобщенными, т. е. они по сущности, антиевразийцы », стремящиеся к «Востоку Ксеркса», а не к «Востоку Христа», говоря известными словами Владимира Соловьева. Да и их усердно акцентируемое исламофильство вовсе не обязательно должно было бы входить в «обязательный минимум» истинно-евразийских концептуальных схем».

144 См.: Просветитель, или Обличение ереси жидовствующих. Творение преподобного отца нашего Иосифа игумена Волоцкого. Казань, 1903; Послания Иосифа Волоцкого. М.—Л., 1959; Будовниц И.У. Русская публицистика XVI в. М.—Л., 1947; Лурье Я.С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV – начала XVI в. М.—Л., 1960; Абрамов А.И. Общие и отличительные черты «философствования Иосифа Волоцкого // Философская мысль на Руси в позднее средневековье. М., 1985.

145 См.: Клибанов А.И. Реформационные движения в России в XIV – первой половине XVI в. М., 1960. С. 215.

146 См.: Носов Н.Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Изыскания о земской реформе Ивана Грозного. Л., 1969; Исследования по социально-политической истории России. Сборник статей памяти Б.А. Романова. Л., 1971; Шмидт С.О. Становление российского самодержавства. Исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. М., 1973. С. 116–117; Буганов В.И., Преображенский А.А., Тихонов Ю.А. Эволюция феодализма в России. Социально-экономические проблемы. М., 1980. С. 6; Черепнин Л.В. Вопросы методологии и исторического познания // Теоретические проблемы истории феодализма. Сборник статей. М., 1981. С. 179.

147 «Если в полной мере невозможно говорить об эпохе Возрождения на Руси, то об эпохе Предвозрождения на Руси говорить можно и должно» ( Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X–XVII веков. Эпохи и стили. Л., 1973. С. 70). То же самое доказывает и ряд других авторов (см., например: Сухов АД. Проблема русского Предвозрождения // Философская мысль на Руси в позднее средневековье).

148 Уже в первой половине XIX в. известный писатель-историк Иван Лажечников утверждал, что «дух умственной пытливости, давший XVI веку Виклифа, Гуса и, наконец, Лютера, сообщился и нам под видом жидовствующей ереси (обзор обширной литературы о нем см.: Мильков В.В. Религиозно-философские проблемы в еретичестве конца XV – начала XVI вв. // Философская мысль на Руси в позднее средневековье. С. 41 и след.; о том, что «жидовствующие» распространяли арабо-еврейскую философию, см. там же. С. 65). Одним словом, тогдашняя жизнь Европы, хотя и под формами грубыми, доходила и до нас». Но еще более интересен следующий вопрос Лажечникова: «Почему эта жизнь после Ивана III не получила у нас такого развития?» ( Лажечников И.И. Сочинения. Т. 2. М., 1963. С. 463).

149 См. особенно: Казакова Н.А., Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV – начала XVI вв. М.-Л., 1955; Лурье Я.С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV – начала XVI века. М.-Л., 1960; Клибанов А.И. Реформационные движения в России в XIV – первой половине XVI в. М., 1960; Зимин А.А. Россия на рубеже XV–XVI столетий. (Очерки социально-политической истории). М., «Наука», 1982. О концепции А.А. Зимина надо сказать особо. По его словам, «в русском реформационно-гуманистическом движении (в сравнении с процессом развития «гуманистических идей» на Западе. – М.Б.) неизменно большую роль, нежели бюргерство, играло дворянство. Поэтому духовной диктатуре церкви противопоставлялось суверенное государство во главе с мудрым монархом. Эти идеи мы и находим в «Сказании о князьях владимирских» и в «Повести о Дракуле». Позднее они получают развитие в посланиях Федора Карпова и сочинениях Ивана Пересветова» (Зимин А.А. Россия на рубеже XV–XVI столетий. С. 159). Как видим, Зимин утверждает (эту позицию он развивает давно, в частности в книге «И.С. Пересветов и его современники». М., 1958), что именно гуманистическое мировоззрение (пусть и в «дворянской форме») было идеологической основой самодержавия Ивана III, Василия III и даже Ивана Грозного! По поводу подобного рода доводов Н.Е. Носов справедливо писал (в своей рецензии на зиминскую «Россия на рубеже XV–XVI столетий». – История СССР. 1984. № 2. С. 180): «Действительно, дворянство… было одной из тех общественных сил, которые, наряду с придворной бюрократией, наиболее активно поддерживали самодержавие Ивана III, а позднее Василия III и Ивана Грозного. Но вряд ли оно исходило при этом из «реформационно-гуманистических» идей в их преломлении в идеи политические, которые мы находим в сочинениях Ивана Пересветова. В «челобитных» последнего, особенно в воспроизводимой им картине «идеального государства» Магомет-салтана (образца для царского подражания), слишком явственно проступают порядки будущей опричнины Ивана Грозного, которые едва ли можно отнести к проявлениям русской реформационно-гуманистической мысли». А еще ранее, в 1972 г., В.Д. Назаров резонно подчеркивал, что «в идеологическом отношении русский город XVI в. не стал устойчивой социальной базой реформационных воззрений: непрерывная струя еретичества в городах Северо-Восточной Руси XIV – середины XVI в., поднявшегося до провозглашения отдельных положений гуманистического и реформационного толка, была сравнительно легко прервана наступлением воинствующих осифлянских кругов церкви в союзе с государственной властью» (Назаров В.Д. О некоторых особенностях крестьянской войны начала XVII в. в России. – Россия во всемирно-историческом процессе. Сборник статей, посвященных Л. В. Черепнину. М., 1972. С. 118–119).

150 Теории, исходящие из «дуального характера» русской культуры, игнорируют акты творчества, порождения качественно нового в своей предметной области. Не выработав адекватного категориального аппарата для описания развивающихся культурных систем – которые Ю.М. Лотман и Б.А. Успенский (см. статью «Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века)» – Ученые записки Тартуского Государственного университета. Вып. 414. Труды по русской и славянской филологии. XXVIII. Литературоведение. Тарту, 1974. С. 6) пытаются впихнуть в скудный набор ахронных «бинарных оппозиций», – эти авторы не представляют себе возможность существования даже в самом далеком прошлом и такой логики функционирования и динамики меж– и внутрикультурных связей, где не действуют законы противоречия и исключенного третьего. Поэтому Лотман и Успенский не могут в принципе решить вопрос о сводимости (или несводимости) культурно-духовной макроэволюции к микроэволюции (или наоборот). И коль скоро речь, в сущности, идет о трансформационном анализе, то отмечу, что в нем разные подходы не противоречат, а дополняют друг друга, будь то: 1) унитарные трансформации; 2) трансформации расширения, 3) бинарные трансформации; 4) трансформации, оперирующие на результатах применения типов 2) и 3) (см. подробно: Harris Z.S. Papers on Syntax. Dordrecht etc., 1981). Вот такой-то многомерный подход позволит, оперируя более развернутым, нежели ныне, понятийно-терминологическим аппаратом, лучше понять механизмы взаимодействия глубинных и поверхностных структур культуры, ее взаимодействия с иными духовными феноменами и т. д. Что касается стремления Лотмана и Успенского свести историю русской (как средневековой, так и петровской и постпетровской) культуры к оппозиции старина // новшество, то подчеркну в ответ, что она, эта культура, знала много оттенков и ответвлений, переживала отщепления и взрывы, но (далее я воспользуюсь формулировкой одного из исследователей германской истории) «одного у нее не было: ясного, точного разделения на традиционалистов и прогрессистов, той поляризации, которая, вероятно, явилась бы предпосылкой успешной буржуазной революции» (Wehler H.-U. Das Deutsche Keiserreich, 1871–1918. Gottingen. 1973. S. 79).