Альберт Аспидов - Петербургские арабески

С января 1918 года в Петрограде частная собственность перестала быть священной и неприкосновенной: у домовладельцев стали забирать дома. Процесс этот происходил довольно спокойно. Не было при этом ни вооруженных матросов или красногвардейцев, увешанных лентами с патронами, ни грозных революционных мандатов. Перераспределение собственности в то (как и в наше) время происходило вследствие вновь возникших экономических и законодательных обстоятельств. Городская дума 20 декабря 1917 года приняла решение: «установить единовременный дополнительный сбор с недвижимого имущества в пользу города». Размер этого налога определялся в размере 15 % от оценочной стоимости строения. Постановлением определялось: «В случае невнесения в указанные сроки дополнительного единовременного сбора и уклонения от несения текущих расходов по содержанию своих недвижимых имуществ… виновные подвергаются конфискации всего имущества в пользу Петроградского городского управления недвижимых имуществ». Таких больших свободных денег у большинства домовладельцев не было. Нужно было также платить все возрастающие налоги. Содержать свой собственный дом стало не по карману. С апреля в «Красной газете» стали публиковаться длинные списки конфискованных домов.

В этот процесс оказался вовлечен и дом Голландской реформатской церкви: богатые прихожане покинули город. Сначала церковный совет вынужден был расстаться с жилыми корпусами дома, а 9 ноября 1926 года член совета, старшина Ф.И. Грус, передал властям и центральную часть здания с большим церковным залом.

Обширные богатые квартиры в доме «уплотнили». Новые жильцы переехали сюда из подвалов и рабочих казарм. Таким образом тогда решался жилищный вопрос. Что касается встроенной в дом церкви с ее большим круглым залом, то первоначально покинутые помещения облюбовал для себя кукольный театр, но затем в Управление недвижимых имуществ поступило заявление от Государственной публичной библиотеки с просьбой передать ей бывший церковный зал. Эту просьбу поддержала «Главнаука» и ее реставрационные мастерские, обеспокоенные сохранностью ценного здания. Вопрос, казалось, был решен, но тут возник неожиданно новый претендент на голландское наследие.

После окончания Гражданской войны театральная жизнь в Ленинграде расцвела. Продолжали восхищать публику старые, дореволюционные театры, возникали десятки новых театров — разного происхождения и направления. В 1928 году среди «студийных», «передвижных» театров появился и «Театр актерского мастерства имени Л.С. Вивьена» (ТАМ), пожелавший приобрести для себя стационар у Зеленого моста через реку Мойку.

То, что театр носил имя его основателя, было обычным для того времени. Сам Леонид Сергеевич принадлежал к ведущим артистам Госдрамы — Государственного академического театра драмы (быв. Александрийского), — был учеником знаменитого В.Н. Давыдова. Вместе с тем он преподавал в Техникуме сценических искусств. Из выпускников его мастерской и была составлена труппа ТАМа.

Л.С. Вивьен был обаятельным человеком. Е.В. Юнгер, рассказывая о времени, проведенном в Театральном училище, вспоминала: «Все девушки были чуть-чуть влюблены в Леонида Сергеевича Вивьена…» Наверное, эти положительные качества Вивьена и его умение воздействовать на начальствующих лиц и привели к тому, что в конце концов не Публичная библиотека, а Театр актерского мастерства получил помещения бывшей Голландской церкви.

В своем театре Л.С. Вивьен был одновременно и режиссером, и директором. Вместе с тем он продолжал быть героем первых ролей на сцене Госдрамы, легко балансируя на грани резко сменяющихся стилей — мелодрамы, буффонады и лиризма. Может быть, из-за такой занятости своего шефа ТАМ в свой первый сезон 1928/29 года смог поставить лишь две пьесы.

Прежде всего, это была «Высшая мера» Л. Никулина. Этой пьесой ТАМ вступал в спор с БДТ, поставившим современную драму, в которой высококвалифицированный специалист и профессор оказался злодеем и убийцей. ТАМ заступился за интеллигенцию. В «Высшей мере» инженер Мерц, переступая через личные обиды, не объединяется с белогвардейцами, а разоблачает их.

В другой постановке — «Субмарина U-12» — была использована актуальная военная тема. Перед зрителем раскрывалась бодрая привлекательная атмосфера Красного флота и потрясали массовые сцены с моряками в затонувшей (вследствие диверсии) подводной лодке.

Пьесы эти шли с успехом. Аплодировали и начинающим свою артистическую карьеру В.В. Меркурьеву и Ю.В. Толубееву.

Популярность ТАМа росла, и помещения, предназначенные для молитвенных служб, стали тесными для молодого театра. Предприимчивый Вивьен добился того, чтобы ему было предоставлено (с марта 1932 года) новое помещение — Театр «Пассаж» (ныне — «Театр Комиссаржевской»). Правда, для этого пришлось пожертвовать звучным наименованием его театра: теперь он стал называться «Филиал Госдрамы». Но и в таком виде он оставался самостоятельным театром со своей творческой программой, устремлениями и методами работы.

Читальный зал библиотеки им. A.A. Блока

Однако с уходом из бывшей Голландской церкви удача оставила дружный, творческий, спаянный коллектив. Переход от заставлявших концентрироваться стесненных условий работы на одну из значительных площадок в центре города был слишком резок… Сезон 1932/33 года оказался весьма неудачным. Филиал Госдрамы был ликвидирован…

Но вернемся к оставленному нами дому Голландской церкви.

В 1933 году в круглом молитвенном зале поместили заведение, приносящее хорошие доходы, — ресторан. Следствием этого был пожар, от которого капитально выгорел круглый зал.

В последующие годы пострадавшие от этого бедствия зал и комнаты тщательно и с любовью реставрировались под руководством архитектора В.Л. Васильева. После чего в 1936 году здесь была помещена районная библиотека имени A.A. Блока, благополучно существующая здесь и поныне. Можно проигрывать первые сражения, главное — выиграть последнее.

В XVIII веке Россия с ее бескрайними просторами и неограниченными возможностями была привлекательна для жителей соседних стран. В тесной Европе рассказывали невероятные истории о сделанных в России карьерах и приобретенных состояниях. Наслышанные об этом, в таинственную северную страну «на ловлю счастья и чинов» отправлялись те, кто обладал предприимчивостью и способностями, не востребованными на родине. Часто они действительно находили то, что искали.

Таковым был и уроженец Страсбурга Филипп Якоб Демут, прибывший в Петербург в начале царствования Екатерины II. В столице он поселился на Мойке, у Полицейского моста, рядом с главной полицмейстерской канцелярией (за которой была уже Голландская церковь).