Альберт Аспидов - Петербургские арабески

Но не привелось Карлу Карловичу увидеть воплощение своего замысла в действительность. В 1887 году участок со всеми гостиничными строениями перешел в собственность С.-Петербургского кредитного общества: A.A. Ломач не смог вовремя расплатиться за взятые под залог гостиницы деньги.

У Кредитного общества участок обанкротившегося владельца гостиницы выкупил в 1891 году гвардии корнет П.П. фон Дервиз, наследник капиталов железнодорожного магната. Павел Павлович не пожелал далее содержать здесь гостиницу. Большая Конюшенная, 27, теперь становится адресом Русского торгово-промышленного банка. Помещения, оказавшиеся ненужными банку, начинают превращать в жилые квартиры. Для создания нового проекта, меняющего назначение зданий, был приглашен академик архитектуры А.Ф. Красовский.

План участка П.П. фон Дервиза. А.Ф. Красовский. 1898 г.

Фасад дворового флигеля.

Фасад дворового флигеля и поперечный разрез.

Александру Федоровичу довелось обновить, наконец, дом на набережной, превратив его в доходный. При этом он бережно отнесся к унаследованному из XVIII века фасаду: сохранил первоначальное очертание проемов и использовал мотивы их украшений в надстройке. Театр с оранжереей в западном дворе были ликвидированы, а помещения их превращены в обычные квартиры. Подвергся переделке и дом на Большой Конюшенной улице. Его декоративное убранство стало более богатым, соответствующим размещенному в нем финансовому учреждению. То же происходило и с другими флигелями на участке.

Только ресторан «Медведь» сумел пережить крушение «Демута» и время последовавших затем перестроек и даже благополучно вписался в них. В 1897 году владельцем «Медведя» становится Ж.Г. Лаказ. Очевидно, ему принадлежала инициатива значительного расширения здесь ресторанного дела, приносящего большие доходы. С его предложением согласился фон Дервиз.

В это время Красовский занимался перестройкой и надстройкой корпусов, окружавших восточный двор. Теперь он должен был приспособить первые этажи этих строений под ресторан «Медведь». Задача эта увлекла архитектора, и он постарался решить ее оригинально и ярко. (Его, очевидно, посетило вдохновение, по преданиям, явление обычное для художников, прежде здесь живших.) Он предложил перекрыть восточный двор металлическими остекленными конструкциями и превратить его в большой ресторанный зал, где можно было бы не только потчевать гостя вкусной пищей, но и доставлять эстетическое наслаждение представлениями на эстраде.

Таким образом возник в 1898 году на месте старого петербургского двора «хрустальный дворец», в котором современники усмотрели прообраз архитектуры будущего — сочетание металла, стекла с защищенной от непогоды вечной зеленью. Правда, для этого пришлось пожертвовать посаженным здесь садиком, но ведь последний не давал прибыли.

Боковая галерея обеденного зала ресторана «Медведь».

Стеклянный зал ресторана «Медведь» представил собой великолепный образец так называемой железной архитектуры, давшей годом позже в Париже и другой шедевр — башню инженера Эйфеля. Зал архитектора Красовского ярко представил свое время. Стеклянный, светлый свод над головой, тонкие кружева переплетов и колонн — все это делало зал непохожим ни на какой другой в столице, создавало неизгладимое впечатление.

Обеденный зал ресторана «Медведь».

Вестибюль же бывшей гостиницы стал теперь банкетным залом при первоклассном столичном ресторане «Медведь». В дальнейшем этот трактир тоже ожидали метаморфозы. Но это уже другая история.

Парадная лестница — это визитная карточка хозяев дома. Она представляет их обществу. Соответствующим образом оформленная, она сообщает о богатстве и достоинстве хозяев. В старых особняках, сохранившихся до наших дней, парадные лестницы продолжают рассказывать о бывших первых владельцах.

Богатые лепные украшения основательно переделанной главной лестницы театра имени Ленсовета — это тоже из другой, ушедшей жизни. В ней были свои страсти и трагедии, а театральной площадкой был весь дом. Одним из главных героев этой жизнью написанной пьесы был князь В.П. Голицын, в великосветских кругах столицы известный также как «Васенька» и «Рябчик».

Князь Василий Петрович обладал артистической натурой, хорошо пел. Еще будучи лейб-гусаром, в молодости он участвовал в серенаде, которой в августе 1827 года «молодые люди высшего круга» потешили светское общество, любившее проводить лето на берегах Черной речки. Два украшенных фонарями катера появились тогда на Черной речке. На одном сидели самодеятельные артисты, которыми управлял их товарищ — М.И. Глинка, а на другом — трубачи-кавалергарды. После каждой исполненной песни раздавались величественные звуки труб. Все это запомнилось…

Отличился князь и в любительском спектакле («Дон Жуан» Моцарта) в честь графа В.П. Кочубея (председателя Государственного совета). Здесь он выступил в роли Дон Жуана, которого играл в кавалергардском мундире. Донну Анну изобразил М.И. Глинка, одетый в белое кисейное платье и рыжий парик. Пел ныне прославленный композитор контральто, очень хорошо.

«Васенькой» Василия Петровича, наверное, прозвали за его доброту и непосредственность. А «Рябчиком» он стал, по-видимому, потому, что во время картежных застолий бывал порой основательно пощипан.

Ф.Ф. Вигель, автор известных «Записок», отмечал в князьях Голициных неимоверную жадность к наслаждениям и склонность к мотовству: «Особенное свойство этого рода… есть страсть не столько к женщинам, как к женитьбе. Какое-то матримониальное бешенство, которое, впрочем, чрезвычайно для них бывает полезно: женитьба всегда восстанавливает разрушенное их состояние… И хотя бы брачными союзами приобретаемые имения сохранялись в роде! Но нет, они также истребляются для поддержания великого имени великой роскошью».

Мы не знаем, чем руководствовался В.П. Голицын, когда в 1831 году женился на С.А. Корсаковой. Сердечными ли влечениями, материальными ли соображениями? Скорее всего, тем и другим одновременно. Очаровательная 23-летняя Софья Алексеевна была наследницей одного из самых крупных состояний в России: она была правнучкой Т.В. Надаржинского — известного духовника Петра I, которому царь дарил богатые имения в Харьковской губернии. Ф.И. Иордан (профессор гравирования и ректор Академии художеств) писал: «Она принесла мужу богатое состояние, а он, кроме княжеского титула, ничего не принес ей».