Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Затем следуют приложения 5-е и 6-е, написанные уже после постановления, в сентябре и ноябре 54 г. В 5-м содержится выписка из протокола заседания бюро Краснопресненского райкома партии гор. Москвы от 10 сентября 54 г. о замене Твардовскому партбилета. В выписке приводятся сведения о биографии Твардовского, о том, что он трижды лауреат Сталинской премии, что семья его была раскулачена и высылалась на Урал, что отец использовал в хозяйстве наемную рабочую силу. И решение: «в просьбе об изменении записи в учетной карточке о социальном положении родителей после 1917 года отказать». Выписка подписана секретарем райкома (фамилия не названа) (Бох114-15). В кратком 6-м приложении — сопроводительная запись Московского городского комитета партии, посылающего в ЦК КПСС выписку из протокола бюро Краснопресненского райкома, с резолюцией: «МГК КПСС считает, что вопрос решен правильно». Подпись: Секретарь МГК КПСС Е. Фурцева. И помета: Тов. Хрущеву доложено (Бох.115). Решение вполне закономерно. Каким бы ни было в действительности социальное происхождение Твардовского, его поведение в момент разбора заявления не заслуживало просимой милости . Не случайно два совершенно разных вопроса — изменение формулировки в партбилете и редактирование «Нового мира», создание поэмы «Теркин на том свете» — рассматриваются в ЦК как одно дело. В решении вопроса принимал непосредственное участие Хрущев и близкая ему Фурцева. Поэма «Теркин на том свете» была напечатана лишь в 1963 г., еще при Хрущеве (сменил гнев на милость), сперва в «Известиях» (17 августа), затем в «Новом мире» (№ 8), но в последующие годы она почти не переиздавалась и не упоминалась в работах о творчестве поэта.

В 56 г. начинается история с романом Пастернака «Доктор Живаго». В четвертой главе мы говорили о поэте в тридцатые годы и в период войны. Здесь мы остановимся на событиях, связанных с Пастернаком, после ее окончания и во время правления Хрущева. Победы советских войск под Сталинградом, на Курской дуге, наступление в Белоруссии вызвали радостное ощущение близости окончательного поражения противника. Это ощущение отчетливо отразилось в очерке Пастернака «Поездка в армию». Он начинается словами: «С недавнего времени нами все больше завладевает ход и логика нашей чудесной победы. С каждым днем все яснее ее всеобъединяющая красота и сила…Победил весь народ, всеми своими слоями, и радостями, и горестями, и мечтами, и мыслями. Победило разнообразье» (579). Надежды на конец всемирной вражды и начало свободного существования — общее восприятие эпохи — характерно и для Пастернака. Именно с ними, как художественное воплощение этих надежд, связывал Пастернак замысел романа «Доктор Живаго», который он начал писать зимой 1945/46 года (580).

Радостные ожидания вовсе не означали примирения с руководством Союза писателей, которое продолжало нападки на поэта. Отмечая в одном из писем о небывалом и чудодейственном упрощении и облегчении своей внутренней жизни, Пастернак сообщает об усложнении жизни внешней: «Не только никаких Тихоновых и большинства Союза нет для меня и я их отрицаю, но я не упускаю случая открыто и публично об этом заявлять» (581). 14 августа 46 г. в газетах появилось Постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». Хотя непосредственно Пастернака оно не касалось, Фадеев воспользовался им, чтобы обвинить поэта в отрыве от народа… Выступая на президиуме правления Союза писателей 4 сентября, Фадеев предупредил, что не нужно проявлять «угодничество» к поэту, не признающему «нашей идеологии», который отказался участвовать своим творчеством в прошедшей войне, ушел «в переводы от актуальной поэзии в дни войны». По воспоминаниям, некоторые друзья советовали Пастернаку выступить в печати с осуждением Ахматовой. Он отказался это сделать. Как раз тогда стало известно, что Пастернака в первый раз выдвинули на Нобелевскую премий, что усилило вражду к нему его недругов (585)

Работа над романом продолжалась. Пастернак начал читать отрывки из него у разных своих знакомых. А нападки усиливались. А. Сурков в большой статье «О поэзии Б. Пастернака», напечатанной 21 марта 47 г. в газете «Культура и жизнь», резко критиковал «скудные духовные ресурсы» поэта, неспособные «породить большую поэзию». Как пример отрешенности Пастернака от «общественных человеческих эмоций» Сурков приводил строку, неверно прочитанную, из стихотворения 1917 г. (595).

Весной 48 г. ожидался выход сборника Пастернака «Избранное» в издательстве «Советский писатель». Но как раз 10-го февраля 48 г. вышло Постановление об опере «Великая дружба». Им тоже воспользовались для сведения счетов с Пастернаком. На собрании писателей, посвященному этому постановлению, А. Сурков «остановился и на индивидуалистическом творчестве Б. Пастернака, восхваляемом на все лады зарубежными эстетами». А в апрельском номере журнала «Октябрь» напечатана статья Н. Маслина «Маяковский и наша современность». В ней Пастернак обвинялся в том, что он приносит в жертву форме «любое содержание, не исключая разума и совести», что он превратил искусство в каталог «субъективных ощущений». Маслин делал вывод, что творчество Пастернака «нанесло серьезный ущерб советской поэзии». Положения статьи Маслина были повторены Б. Яковлевым в журнале «Новый мир». В итоге отпечатанный тираж «Избранного» не поступил в продажу и был уничтожен (596 -97).

Враждебность противников Пастернака усугублялась тем, что его кандидатура, начиная с 46 г., каждый раз выдвигалась на Нобелевскую премию и интерес на Западе к его творчеству рос (602). Тем не менее Пастернака все же печатали. Так двухтомник его произведений, пролежавший в издательстве «Искусство» три года, был пущен в производство, хотя в него и не включили статью «Заметки к переводам шекспировских драм» (597).

Смерть Сталина вселяла новые надежды. Стали возвращаться арестованные, прекратилось, по словам Пастернака, «вседневное и повальное исчезновение имен и личностей» (617). Весной 1954 г. в апрельском номере журнала «Знамя» напечатаны 10 стихотворений из «Доктора Живаго». Публикация сопровождалась подписанным автором анонсом: «Роман предположительно будет дописан летом. Он охватывает время от 1903 до 1929 года, с эпилогом, относящимся к Великой Отечественной войне. Герой — Юрий Андреевич Живаго, врач, мыслящий, с поисками, творческой и художественной складки, умирает в 1929 году. После него остаются записки и среди других бумаг написанные в молодые годы, отделанные стихи, часть которых здесь предлагается и которые в совокупности составят последнюю, заключительную главу романа» (620-21).

Публикация стихов и сообщение о близком окончании романа имела важное значение для Пастернака. Это была первая печатная заявка о романе, извещение о том, что он скоро будет завершен и издан. Особого шума заявка не вызвала. На нее откликнулся К. Симонов, отметивший в статье «Человек в поэзии» большую формальную простоту и доступность новых стихов, но и то, что «в понимании людей и времени Пастернак не продвинулся вперед» и современности в его стихах «вновь не видно». Делался вывод, что ранее Пастернак «проявлял себя человеком более широких взглядов, чем в стихах, напечатанных в 1954 году» (621). А Пастернак тем временем, весной и летом, дорабатывал последнюю главу и эпилог «Доктора Живаго» и ни на что другое внимания не обращал. Даже в Ленинград на премьеру «Гамлета» в его переводе он не поехал: «Мне надо и хочется кончить роман, а до его окончания я — человек фантастически, маниакально несвободный» (621).