Михаил Брук - Четвёртый ингредиент

Согласитесь, сомнения Томаса Мальтуса были не столь уж безосновательны. Он не отрицал силу человеческого разума, а лишь усомнился в то, что она целесообразно используется. И, если кого-то не устраивает устаревшая формулировка его постулата, могу предложить новую: «ДОХОДЫ БОЛЬШИНСТВА НАСЕЛЕНИЯ НАШЕЙ ПЛАНЕТЫ НЕ ПОСПЕВАЮТ ЗА РОСТОМ ЦЕН НА ПРОДУКТЫ ПЕРВОЙ НЕОБХОДИМОСТИ».

А стало быть «ЭКСПЕРИМЕНТ ДЛИНОЮ В 10 000 ЛЕТ» не завершен, и до победы над голодом еще далеко.

НЕУЖЕЛИ ЭТО О НАС, ЛЮДЯХ? ВЫ ПИШИТЕ О ТОМ, О ЧЕМ ПРЕДПОЧИТАЮТ НЕ ГОВОРИТЬ. ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЛЕТ – И В РЕЗУЛЬТАТЕ САМОУБИЙСТВО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, ВМЕСТО СОЗДАНИЯ ГУМАННОГО ОБЩЕСТВА. И НИКАКОЙ НАДЕЖДЫ…

НУ, ПРОСТО ОФИГЕТЬ!!! ВСЕ ВРОДЕ БЫ ПРОСТО, НО С ДРУГОЙ СТОРОНЫ СТРАШНО. ВСЕ ВСЕГДА ЧЕРЕЗ ОДНО МЕСТО. ПОТРЯСЛА ФРАЗА: «ОДНА БЕДА – УЩЕРБНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ И ПОНЯТИЯ, ОТЖИВШИЕ СВОЙ ВЕК, ПОРОЙ НЕИСТРЕБИМЫ». Я БЫ СКАЗАЛА НЕ «ПОРОЙ», А, КАК ПРАВИЛО, НЕИСТРЕБИМЫ…

ПРОСТО УЖАС!!!

ПЕРЕД ТЕМ КАК ВАС ЧИТАТЬ – НАДО ВАЛЕРИАНКИ НАПИТЬСЯ…

ЧЕМ НЕ КОШМАР И УЖАС ЖИЗНИ!…

РЕЗКОВАТО, МИХАИЛ. ВСЕХ ОБЛОЖИЛИ. НЕШТО НЕТ В ЖИЗНИ СЧАСТЬЯ?

Это не цитаты, а отклики читателей на заключительную главу книги «ЧЕТВЕРТЫЙ ИНГРЕДИЕНТ».

Напугал? Не хотел. Само собой вышло. Что ж, попытаюсь исправить впечатление, взглянуть на жизнь с другой стороны. Назовем новую заключительную главу так, чтобы и сомнений не возникало.

«Трактат о человеческой природе, и о средствах изменить ее с целью достижения наибольшего счастья должен показаться теперь … величайшим анахронизмом. Несмотря на столь свойственную русским людям любовь к теоретизированию, наука в России переживает продолжительный и тяжелый кризис. На науку не только нет спроса, но она находится в полнейшем загоне».

Точно, верно, актуально, хотя и подмечено более ста лет назад. Увы, кризис перестал быть чисто российским. Он давно и уверенно завоевывает страны и континенты. Потому-то «ВЕЛИКОЕ ЗАВТРА» часто видится убогим продолжением БЕЗРАДОСТНОГО СЕГОДНЯ.

Эти откровения тем более оправданы, чем меньше читателей знакомы с именем их автора, Ильей Ильичом Мечниковым. Его книгой «ЭТЮДЫ ОПТИМИЗМА» и робкими попытками объяснить, почему в наше «просвещенное» время пропал интерес к ТАЙНАМ, обесценены знания, не приносящие моментальной выгоды. Знания, презираемые за их мнимую «бесполезность». (Нет, нет! Я не за старое взялся. Читайте дальше. Убедитесь.)

Что же есть польза? Ежедневное копошение в мелочных проблемах или полет мысли – единственный путь в новую, переливающуюся неповторимыми красками иных миров жизнь?

Жизнь, в которой рождаются сюжеты математика Льюиса Кэрролла, знатока мрачного германского эпоса Эрнста Теодора Амадея Гофмана, философа-медика Конан Дойля.

ЖИЗНЬ, полная приключений Алисы в стране Чудес, стране иных Измерений и Представлений.

ЖИЗНЬ Рудного человек в «Фаллунских копях» и житейские рассуждения кота Мура.

ЖИЗНЬ, наполненная блистательной логикой и дедукцией знаменитого сыщика и в тоже время самого обыкновенного человека Шерлока Холмса.

Так может, рискнем, последуем за ними? В «Сверкающий Мир Чудес», «Блистающий Мир Знаний»!

Если приглашение принято, вперед! ВПЕРЕД, СТАРАТЕЛИ СЧАСТЬЯ, рожденные любовью к истине. ВПЕРЕД все, кто предпочел аромат поиска и удачи, сытой и унылой жизни в вольерах офисов. Все, кто ищет наслаждение, в труде, готов драться за правду (Еще самую малость и начну). Будем настойчивы и сильны, как первопроходцы, выигравшие БИТВУ ЗА ЗЕМЛЮ на просторах прерий…

Прерий??? Вам довелось посмотреть фильм «FAR AND AWAY» с Николь Кидман и Томом Крузом? Если да, то поймете, куда я клоню. Впрочем, порыв и натиск не исключают последовательности… Ну, хотя бы, в самом повествовании.

«Одиссея» героев мелодрамы, Джозефа и Шеннон, началась с воткнутого в землю флажка. И их, действительно, ждал небывалый успех… Предвестник трагедии.

В 1914 году, Северная Америка обогнала Россию в производстве хлеба. И никто не желал прислушиваться к предостережениям Кертиса Флетчера Марбута, чудака из какого-то «Почвенного бюро», предлагавшего отказаться от глубокой вспашки.

Казалось, в заокеанских черноземах скрыта неиссякаемая энергия. Стоит взрыхлить их мощным плугом и заветная мечта, американская мечта сбудется...

А каждый пласт степной почвы, не вывороченный на поверхность, снижал прибыль… Надо ли объяснять мотивы поступков, продиктованных незнанием и скаредностью?

Беда – лучший учитель. Завеса черной земли, поднявшаяся в тридцатых годах прошлого века над Айовой, Алабамой, Канзасом, Южной и Северной Дакотой, Миссисипи - заключительный аккорд «покорения» степей. Миллионы «Джозефов» и «Шеннон» потеряли все. Их труды, «победы», надежды в буквальном смысле обратились в пыль.

Вот тогда-то и вспомнили про «донкихота» забавлявшего сельскую публику экстравагантными пророчествами. Тогда-то фермеры Великих Равнин и «сели за парты».

Уже ни у кого не вызывала снисходительной улыбки «закон зональности», «теория горки», открытые какими-то русскими со странными именами: Докучаев, Глинка. А, к произнесенной вслух фамилии МАРБУТ неизменно добавлялось почтительное «сэр», хотя некоторые из южан предпочитали величать его «генералом». Ведь, как-никак, глава самого «ПОЧВЕННОГО БЮРО» СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ.

Так люди земли приняли приглашение в новый мир, в «Блистающий Мир Знаний»…

Не поймите буквально. Американцы не забросили свои фермы. Не ринулись в местные университеты постигать премудрости. Но в их жилищах появились… книжные шкафы, уставленные справочниками и сочинениями зарубежных светил. Своими-то еще не обзавелись.

Все, что предлагал «генерал» Марбут – это разделить плодородный слой на «серии», по устойчивости к ветрам и талым водам. Увы, оценить податливость той или иной территории стихиям – недостаточно. А как же удобрения, орошение?

Познание сродни вязанию на спицах. Не заметил петельку, не подцепил крючком ТАМ, ЗДЕСЬ и изящная вещица распадается на отдельные, невзрачные нитки. Потому-то для создателей макраме, варежек и шапочек, а равно разных там методик и теорий важна каждая «мелочь». Иначе кружева, одежда не будут радовать глаз, а мир предстанет убогим хаосом без связей и закономерностей.

Немецкие фолианты выглядели солидно, как египетские пирамиды. Но скрупулезная дотошность не прибавляла ясности. Как звуки плохо отлитого колокола, цифры не вязались между собой. Гармонию же, непременную принадлежность музыки и науки, не удавалось различить, за грубыми монолитами таблиц и графиков. А ссылки на какого-то профессора Glinka (Lehm) из Санкт-Петербурга, вызывали недоумение. Выходит, наука родилась не в Германии! Так подайте нам этого доктора CLAY!