Валентина Брио - Поэзия и поэтика города: Wilno — װילנע — Vilnius

С. Щукина о мифопоэтическом характере «дворянского гнезда» в литературе и др. Важными и интересными в этом ряду являются также труды о топофилии (т. е. любимых, хранимых человеческих пространствах) Г. Башляра (G. Bachelard), И-Фу-Туана (Yi-Fu Tuan); специальные работы об образе города в европейской и американской литературе разного времени — например, таких авторов, как В. Pike, R. Н. Thum, израильская исследовательница Н. Wirth-Nesher; книга о городе в творчестве польских эмигрантских поэтов В. Лигензы (W. Ligęza). Значительными и ценными являются труды польских ученых, посвященные Вильно и Виленщине как средоточию многих культур — к примеру, сборники, изданные в Кракове под редакцией Т. Буйницкого; в Белостоке — под редакцией Э. Феликсяк; монографии А. Романовского [9] Życie literackie i literatura w Wilnie XIX–XX wieku / Red. T. Bujnicki i A. Romanowski. Kraków, 2000; Poezja i poeci w Wilnie lat 1920–1940. Studia / Pod red. T. Bujnickiego i K. Biedrzyckiego. Kraków, 2002; Wilno i Wileńszczyzna jako krajobraz i środowisko wielu kultur. Materiały I międzynarodowej konferencji. Białystok, 1989. W 4 tomach / Pod. red. E. Feliksiak. Białystok, 1992; Romanowski A. Pozytywizm na Litwie. Kraków, 2003. . Такие работы выходят и в Литве [10] К примеру, сборник статей: Vilniaus kulturinis gyvenimas 1900–1940 / Sud. A. Lapinskienė.Vilnius, 1998. (Культурная жизнь Вильнюса 1900–1940). Kvietkauskas M. Vilniaus literatūrų kontrapunktai. Ankstyvasis modernizmas. 1904–1915. Vilnius, 2007. (Контрапункты вильнюсских литератур. Ранний модернизм. 1904–1915). . Вильно в русской литературе изучается на кафедре русской филологии Вильнюсского университета в рамках темы «Русская литература в Литве» [11] Лавринец П. М. Образ «Вильны стародавной» // Балтийский архив. Русская культура в Прибалтике. Т. 2. Таллинн, 1996; Лавринец П. М. Черты русской культурной жизни в Вильнюсе начала XX века // Vilniaus kulturinis gyvenimas 1900–1940 / Sud. A. Lapinskienė. Vilnius, 1998; Лавринец П. М. «Вильнюс» Е. Рейна и «Вильнюсский текст» русской поэзии //Литература. 38 (2). Вильнюс, 1998; Русская литература в Литве XIV–XX вв.: Хрестоматия. Вильнюс, 1998; Лавринец П. Русская литература Литвы. XIX — первая половина XX века: Учебно-методическое пособие. Вильнюс, 1999; и др. . Все они в том или ином отношении писали о значении литературы и искусства в сохранении «переживания места», эмоциональной «памяти сердца».

Существует специальная работа В. Н. Топорова «Vilnius, Wilno, Вильна: город и миф». Эта статья, посвященная мифологическому и легендарному субстрату города, как кажется, менее известна, чем работы автора о «Петербургском тексте русской литературы», поэтому позволю себе обозначить здесь ее положения, важные для рассматриваемого в данной работе материала. В. Н. Топоров рассматривает широкий круг мифов, преданий и легенд, связанных с Вильно и зафиксированных в письменных памятниках XV–XVII веков. Это две группы: 1) легенды, связанные с предысторией города (цикл Швинторога) — о древнем литовском культовом центре и погребальных церемониях; и 2) легенды, связанные с основанием города (цикл Гедимина, литовского князя, создавшего в этом же месте политический, военный и экономический центр Литвы). Надежные упоминания города в документах относятся к 1323 году [12] Документы — письма Гедимина, летописи и др. приводятся в: Топоров В. Н. Указ. соч. С. 12 и далее. Имени города посвящена специальная статья литовского филолога Юозаса Бальчикониса: Balčikonis J. Is kur kilęs Vilniaus vardas? // Mūsų kalba. 1973. № 6 (Каково происхождение названия Вильнюса? — журнал «Наш язык»; на литовском языке). . Исходное его название восстанавливается как *Vilna [*Viln'a] и совпадает с названием реки Vilnia (случай, характерный для мифопоэтических моделей называния [13] Топоров В. Н. Vilnius, Wilno, Вильна: город и миф. С. 15. ).

В. Н. Топоров показал, каким образом оба цикла отражают и трансформируют основной миф; «первособытие», описанное в основном мифе (противостояние чудовища — змея, дракона — и его победителя, основателя новой Вселенной, в частности города), разыгрывается на месте будущей столицы Литвы. «Рельеф Вильнюса исчерпывающим образом воплотил схему мифа, и отчасти именно в силу этого само место будущего города стало сакрально отмеченным и еще до начала своей истории особо выделенным среди других мест. Во всяком случае, едва ли разумно, говоря о внезапном появлении Вильнюса при Гедимине и его очень быстром росте, игнорировать этот мифопоэтический субстрат. Можно думать, что уже во второй половине XIII века (или на рубеже XIII–XIV вв.) место будущей столицы Литвы рассматривалось как то пространство, на котором разыгралось „первособытие“, описанное в основном мифе. Через эту соприкосновенность к мифу, к прецеденту, к ситуации „в первый раз“ Вильнюс и все с ним связанное вошли в особое родство со сферой сакрального, получили свой особый престижный статус, много объясняющий и в дальнейшей истории города» [14] Там же. С. 35. . Рассуждая о прибалтийских городах, другой автор — С. И. Рыжакова — выделяет тип, к которому относит и Вильнюс: такие города «воспринимались как исконные, свои, связанные с местными аристократическими родами» [15] Рыжакова С. И. «Вокруг повсюду песчаные горы. Сама Рига в воде» (Рига: город и миф) // Балто-славянские исследования. XV. Сборник научных трудов (РАН). М., 2002. С. 77. . Интересно и важно отмеченное В. Н. Топоровым обстоятельство: «мифопоэтическая хронотопия довольно точно накладывается на реальную картину, восстанавливаемую археологическими и историческими источниками» [16] Топоров В. Н. Vilnius, Wilno, Вильна: город и миф. С. 40. Отсылаем читателя к убедительной аргументации этой статьи, базирующейся на подробном обсуждении обширных источников. . Таким образом, устанавливается непосредственная связь географического городского пространства и культурного и литературного пространства. Все это создавало впечатляющую перспективу для фольклора, литературы и искусства.

Наряду с названным выше Петербургским, а также Московским, существуют уже Крымский, Итальянский, Киевский, Двинский, Кенигсбергский, Пермский и др. тексты (называемые так, впрочем, в некоторых случаях условно) литературы. Как ни заманчиво, я все же воздерживаюсь от включения в этот ряд Вильно — в том плане, конечно, в котором его здесь рассматриваю. Пожалуй, он складывается в текст (отчасти с теми признаками, которыми определяет это понятие В. Н. Топоров) в польской литературе: в ней он становится, в свою очередь, существенной и принципиальной частью другого культурного и литературного единства «literature kresów» («литература пограничья») [17] См., например: Krzyżanowski J. R. A Paradise Lost?: The Image of Kresy in Contemporary Polish Literature // American Contribution to the Eight International Congress of Slavists. Vol. 2. Columbus, Ohio, 1978. P. 391–421; Uliasz St . Literatura Kresów — kresy literatury. Rzeszów, 1994. .

Вдохновляющими для этой работы явились размышления о Wilno — Vilnius'е замечательных поэтов Чеслава Милоша и Томаса Венцловы, прежде всего изложенные в своеобразном диалоге (а этот город вызывает на диалоги, обмен мнениями) — обмене письмами 1979 г., в котором авторы попытались определить специфические общие «вильнюсские черты» и очертили круг основных проблем. Об этом мною была опубликована специальная статья «Вильно — Вильнюс как проблема самосознания» (1995), что можно считать началом работы над темой.

Читать дальше