Георгий Зуев - Петербургская Коломна

25 февраля 1917 года у правительственных зданий установили воинские караулы. Взяты под охрану мосты. Толпы рабочих стекались к центру города. На улицах – казаки, цепи полицейских.

27 февраля Константин Андреевич записал в дневнике: «Слухи, что сегодня опять беспорядки и стрельба. Вчера было много убитых. Толпа стреляла в семеновцев, те отвечали и убивали. Павловский полк и казаки, говорят, отказываются усмирять толпу. Новочеркасский тоже… Гулял с Анютой на Морскую, солнце на улице, не зловеще, кое-где видны войска… Анюте звонили, что Думу распустили, на что она тогда себя объявила временным правительством. Керенский вышел в толпу и говорил войску, окружавшему Думу, оно его слушало дружелюбно… Многие войска примкнули к народу. Звонил Кан, что Дума распущена, царь отказывается от самодержавия, подчиняется Думе. Назначается регентом Михаил Александрович, а Алексей – главнокомандующим. Мефодий выходил вечером до Английского проспекта, говорит, было жутко, под воротами во многих местах раздавали оружие. Все войска-де примкнули к народу, что в городе уже восстановлен порядок».

Утром домработница Сомова, Клавдия, сказала, что Литовскую тюрьму всю ночь громили, все окна были разбиты и там в 6 часов утра выпустили женщин и детей.

Константин Андреевич писал: «По-видимому, династия пала и регентства никакого не будет. Пошел к Анюте рассказать. Потом вышел на Лермонтовский и назад. Много хулиганов вооруженных, кое-где стреляют, громадные хвосты на Английском за сахаром. Едут авто с красными флагами, в них оборванные люди и наполовину солдаты… Около 3–4 часов у нас совсем близко у Аларчина моста началась сильнейшая пальба из пулеметов, долго длилась… На противоположном конце канала два дома испещрены пулями. Много раз был у Анюты. Миф (Миф – Мефодий Георгиевич Лукьянов, друг художника. – Авт.), выходил еще раз вечером, видел, как горели костром Литовская тюрьма и Казанская часть…».

В февральские дни 1917 года группы матросов «Авроры» и бывшей царской яхты «Штандарт» принимали участие в подавлении сопротивления полиции Коломны. Разгрому подверглись полицейские участки и тюрьмы. Начались массовые убийства офицеров.

Жертвами Февральской революции стали верные своему долгу морские офицеры, первыми вошедшие в синодик уничтоженных «великим и бескровным» переворотом. В основной своей массе это были люди, честно служившие Родине и храбро воевавшие с врагом – герои Порт-Артура и Цусимы. Для них, покрытых шрамами флотоводцев и для еще не понюхавших пороху недавних гардемаринов, февраль 1917 года стал путем на голгофу.

28 февраля в Кронштадте матросы убили адмирала Р.Н. Вирена – военного губернатора крепости. В русско-японскую войну, командуя крейсером «Баян», он выдержал бой с шестью крейсерами японцев и вывез через кольцо морской блокады все боевые знамена Порт-Артура. Вместе с ним расстреляны начальник штаба порта контр-адмирал А.Г. Бутаков, начальник школы юнг генерал-майор К.И. Степанов, комендант Кронштадтской крепости вице-адмирал А.П. Курош и другие морские офицеры.

В Гельсингфорсе матросами подло убиты командующий флотом Балтийского моря вице-адмирал А.И. Непенин и начальник 2-й бригады линейных кораблей А.К. Небольсин.

А.И. Непенин считался достаточно авторитетным и популярным в матросских массах. В своем приказе № 302 от

4 марта 1917 года он писал: «Приветствуя и всецело поддерживая новый строй Свободной России, я предлагаю всем гг. офицерам во имя блага нашей великой Родины, сохраняя дальнейшее полное спокойствие, вступить в открытую и тесную связь с подчиненными им командами, ибо только при обоюдном доверии и связи мы можем сохранить наш флот сплоченным и сильным на глазах врага – немца… Считаю абсолютно недопустимым пролитие драгоценной русской крови. От имени нового правительства Великой и Свободной России еще раз призываю офицеров к спокойствию и единению с командой и категорически запрещаю пролитие крови, ибо жизнь каждого офицера, матроса и солдата особенно нужна России для победоносной войны с внешним врагом».

Начальник воздушной дивизии Балтийского флота Б.П. Дудоров 10 марта 1917 года писал командующему Черноморским флотом адмиралу А.В. Колчаку: «Глубокоуважаемый Александр Васильевич. Спешу исполнить Вашу просьбу, сообщить подробности печального и гнусного дела убийства незабвенного Адриана Ивановича с Тирбахом (лейтенант П.И. Тирбах – флаг-офицер командующего флотом. – Авт .).

Адриана Ивановича с Тирбахом повели через ворота порта. Здесь шедшие впереди расступились – сзади раздались два выстрела, и А. И. упал. В упавшего было произведено еще 4 выстрела, затем тело было поднято на штыки и приперто к скалам. Свершилось! Германский флот без боя, без своего участия, одержал в этот день, в эту минуту огромную победу. А безумные дикари топтали ногами тело убитого, кто всю жизнь отдал России и Флоту, кто первый поднял среди них знамя революции во имя спасения ее от грозного врага, кто был нашей надеждой!»

С кораблей, стоявших на рейде Гельсингфорса, матросы вели буквальный отстрел командиров боевых судов и морских офицеров, пытавшихся спастись бегством по заснеженному льду залива в районе финской столицы. Всего на Балтийском флоте в дни Февральской революции расстреляно 120 морских офицеров и арестовано более 600 человек.

В Петрограде развернулись уличные бои. Горели здания. Дом балерины Матильды Кшесинской разгромлен ворвавшимися в него повстанцами. Тем не менее в столице царили небывалый подъем и оживление. Люди, с огромными красными бантами на одежде, со слезами радости на глазах, поздравляли друг друга с праздником свободы и революции. Ее признали все, и все были ей рады. Представители всех родов войск Петроградского гарнизона стройными рядами, под музыку, продефилировали в Таврический дворец во главе с офицерами, приколовшими на кокарды фуражек красные банты и красные нашивки на рукава шинелей. Великий князь Кирилл Владимирович признал Думу и, одетый в форму капитана 1-го ранга, привел в Таврический дворец для присяги Временному правительству Гвардейский экипаж.

Из Царского Села прибыла делегированная гарнизоном группа офицеров и солдат Гвардии, чтобы также заявить о переходе на сторону революции. Во главе депутации шла сотня казаков Свиты Его Императорского Величества. Шествие гвардейских частей замыкал отряд императорской дворцовой полиции и телохранителей царя. Все они – гвардейские офицеры и солдаты – заявили о своей преданности новой власти, о которой в тот период имели весьма смутное представление.

Французский посол в России М. Палеолог писал в своих воспоминаниях: «Во время сообщения об этом позорном эпизоде я думал о честных швейцарцах, которых перебили на ступенях Тюильрийского дворца 10 августа 1792 года. Между тем Людовик XVI не являлся их национальным государем, и, приветствуя его, они не называли его „Царь-батюшка“».