Джеймс Рестон - Священное воинство

«Он хочет использовать нас, чтобы уладить собственные дела и устрашить своих собратьев франков», — писал по этому поводу Саладин.

За ночь храмовники собрали восемьдесят рыцарей из своих замков в Како и Ла-Фев. К ним присоединились десять госпитальеров во главе с самим магистром Рожером де Муленом, который был направлен в Тивериаду как парламентер иерусалимского короля. Перед рассветом к этому отряду присоединились еще сорок рыцарей из гарнизона в Назарете, и они направились к холмам, окружавшим гору Табор, на поиски неверных. Вскоре после полудня это воинство повстречалось с войском из семи тысяч мусульман в болотистой низине у ручья под названием Крессон, всего в двух милях от Назарета. Мусульмане завершили свою разведку мирно, не причинив вреда ни городам, ни замкам, и теперь направились домой.

Встреча с этой мусульманской ордой вызвала разногласия между рыцарями. Де Мулен и брат Иаков Мэлийский, маршал храмовников, были решительно против немедленной атаки при таком огромном численном превосходстве противника, однако магистр храмовников де Ридфор обвинил их в трусости. Де Мулен с негодованием отверг это обвинение, заявив, что не боится «этих бешеных собак, которые сегодня преуспевают, но завтра их поглотит огненное море», однако продолжал возражать против атаки. Игнорируя соперника, Жерар де Ридфор напомнил храмовникам их клятву и устав. Он презрительно высмеял довод о численном превосходстве врагов. Разве не сказано в книге Иисуса Навина (23:10): «Один из вас обратит в бегство тысячу, ибо Господь ваш воюет за вас, как Он обещал вам».

«Вспомните, — кричал он, — ваших праотцев-маккавеев! Их долг призывал их воинствовать за церковь, закон и наследие Распятого. Вы уже давно несете подобное бремя».

С этими словами он повернул коня и поскакал навстречу противнику во главе рвавшихся в бой храмовников. Сомневавшимся теперь оставалось только присоединиться к атакующим. Хотя храмовники и госпитальеры внушали мусульманам страх и ненависть, эта глупая «атака» кучки воинов, должно быть, выглядела смешно. Используя свои боевые навыки, мусульманские воины разделились, пропустив рыцарей в гущу своего войска, а затем начали их уничтожать. Это была страшная бойня. Шестьдесят храмовников, и в их числе де Мулен, были убиты и затем обезглавлены. Каким-то чудом де Ридфор, зачинщик этого безумия, избежал гибели вместе с четырьмя своими собратьями. Тяжело раненный, он галопом домчался до Назарета и рухнул наземь. На закате торжественная боевая процессия мусульман, как было обещано, миновала Тивериаду и пересекла Иордан в обратном направлении. Они сами были довольны тем, что сдержали обещание не наносить вреда ни городам, ни замкам, и только головы убитых храмовников были надеты на их пики.

Последствия трагедии на реке Крессон были тяжелыми. Граф Раймунд был потрясен мрачным зрелищем, которое можно было видеть со стен его крепости. Когда он узнал подробности, его первой реакцией была ярость на де Ридфора за его высокомерное безрассудство. В свою очередь, магистр и его храмовники разъярились на Раймунда за его вероломство. Если бы не его изменническая сделка с неверными, этого несчастья бы не случилось! Но для Латинского королевства в целом все случившееся было катастрофой. Небольшое королевство не могло позволить себе потерять и шестьдесят воинов: в распоряжении Святой земли имелось всего около тысячи двухсот хорошо вооруженных, боеспособных рыцарей.

В Назарете Балиан Ибелинский, посланник короля Ги, избежал участия в злосчастном походе храмовников только потому, что вспомнил: в тот день был праздник в честь святых Филиппа и Иакова Младшего. Участие Балиана в утренней молитве задержало его отъезд в замок храмовников Ла-Фев. Узнав ужасные подробности случившегося, он сообщил об этом архиепископу Тирскому Иосии, который, получив эту весть, поспешил приехать на место сам.

На другой день, вместе с эскортом, который заблаговременно выслал Раймунд, делегация прибыла в Тивериаду. Граф тепло приветствовал негодующих гостей. По свидетельству арабского источника, его собственные солдаты разгневались на своего повелителя.

«Ты, должно быть, сам перешел в ислам, — будто бы кричал один из них, — иначе ты бы никогда не допустил того, что случилось. Ты бы не позволил неверным без всякого сопротивления пройти через твою землю, чтобы убивать и захватывать в плен храмовников и госпитальеров». Согласно тому же источнику, архиепископ Иосия грозился отлучить Раймунда от церкви за измену, пока Балиан, неизменно остававшийся благородным джентльменом, наделенным трезвым умом, не успокоил все эти страсти.

Граф был полон раскаяния. Что он может сделать, чтобы поправить случившееся? Разве они не знают: Рожер де Мулен был одним из его ближайших, самых верных друзей! Возможно, ему следовало предвидеть то, что произошло, но у него и в мыслях не было причинить какой-либо вред кому-то из верных христиан. Он умолял о прощении. Больше всего он хотел загладить свою вину и снова воссоединиться с братьями-христианами. Чего они хотят от него?

Требования были скромными: Раймунд должен отправиться с ними в Иерусалим, попросить прощения у короля и снова дать клятву верности. Он должен удалить агентов Саладина из города и предоставить в распоряжение королевства свои военные силы. Святой земле угрожает страшная опасность, под вопросом само существование христианского государства. Чтобы его спасти, требуется предельное напряжение сил и великая самоотверженность. Граф Раймунд охотно согласился на все это, и делегация отбыла в Иерусалим.

Черный день на речке Крессон вошел в историю. Еще не остыло поле битвы, как стали легендой мужество и доблесть Иакова Мэлийского, который так горячо противился атаке и в чьем мужестве посмел усомниться де Ридфор. Рассказывали, что в самом конце боя, окруженный тысячами врагов, он дрался с ними в одиночку, а арабы так были восхищены его мужеством, что упрашивали его сдаться живым.

«Но он, — гласит легенда, — не пожелал слушать их увещеваний, ибо не страшился погибнуть во имя Христа. Но, хотя на него со всех сторон обрушились дротики, камни, копья, его не так легко было погубить, и это стоило им больших трудов. Душа его с торжеством отлетела в небеса, отмеченная печатью мученичества. Он погиб со славой, потому что один, с мечом в руке, уложил вокруг себя множество врагов. Для мужчины честь — погибнуть таким, будучи окруженным неверными, сраженными рукой одного храбреца».

История эта вскоре украсилась новыми деталями: о том, что во время битвы Иаков Мэлийский был в белых доспехах и сидел на белом коне. Вскоре его готовы были отождествить с самим святым Георгием.