Никита [ИАКИНФ] Бичурин - Письма

Никита Яковлевич Бичурин родился 29 августа (по новому стилю 9 сентября) 1777 г. с. Акулево Чебоксарского уезда Казанской губернии (в настоящее время Чебоксарского района Чувашской АССР) в семье дьякона Якова Данилова. Дед будущего ученого Д. Семенов долгое время работал дьячком, а с 1764 г.— священником с. Акулево. В этом селе он жил и трудился до 1792 г., после чего перебрался к своему сыну в с. Бичурино Чебоксарского уезда (в настоящее время Марпосадского района Чувашской АССР) и тихо скончался через четыре года.

Семья Я. Данилова жила в с. Бичурино с 1779 г. и имела среди здешних крестьян заслуженный авторитет (отец Никиты был человеком простым и добрым, а мать — общительной, уважающей многовековые чувашские традиции). По словам биографа Н. Щукина, Н. Я. Бичурин начал свою учебу в «училище нотного пения города Свияжска», а оттуда перешел в Казанскую семинарию. По ведомостям известно, что он в 1790 г. обучался в высшем латинском классе, а в 1793 г.— в классе риторики, по освоению обучаемых предметов был оценен как «отличного понятия» и «понятия превосходного».

Главной целью семинариста Н. Пичуринского в данный период можно считать достигание им европейских наук и воодушевление идеями христианского Просвещения.

В 1799 г. Казань торжественно проводила своего иерарха Амвросия в столицу империи. Быть может, в те [7] незабываемые дни выпускник духовной академии Н. Пичуринский повторял три строки своей оды на древнегреческом языке:

Удаляется пастырь

Защита наша

И всякое покровительство.

Но тревоги его были напрасными. Хотя тогда поэтическая душа молодого человека разрывалась от семейной трагедии (после внезапной смерти своей жены отец Бичурина ушел в монастырь, тем самым для Никиты навсегда потух родной ему очаг), но вперед манила загадочная жизнь и романтическая судьба. Быть может, эта та самая дорога, которая может привести к Храму? За спиной он чувствовал теплоту взгляда почтенного Старца. «Иди!— Его коль хочешь зреть» — наставлял голос сзади. Отбросив все сомнения, вчерашний юноша рванулся вперед. А там...

2. Время поисков

«Мысленные очи» выпускника академии зрели дальше пределов сельских приходов и округов. Он был рожден для большого полета, что требовало соответственной высоты. Пути скорейшего достижения необходимой высоты ему были известны. Его знакомый по семинарии К. Троепольский в 1798 г. постригся в монахи и уже через шесть месяцев стал ректором академии, а через пять — епископом! Такие же успехи сделал близкий друг Бичурина А. Соколов, вскоре после пострижения став ректором академии. Мирских соблазнов было много, и наш земляк, тогдашний учитель академии, поддался им. Оценивая данный факт, не следует забывать, что в те годы главной целью Бичурина являлось христианское просвещение народов. Достигнув сана епископа, он вырастил бы свой «цветущий сад», подобный саду своего наставника и учителя.

18 июля 1800 г. Н. Я. Бичурин постригся в монахи и стал носить имя Иакинф. Вскоре ему поручили управление Казанским иоановским монастырем, а в 1802 г. назначили ректором Иркутской духовной семинарии. И стал он внедрять здесь новый метод преподавания, а одновременно наводить порядок и дисциплину. Но это была не Казанская академия с давними просветительскими традициями, молодому ректору приходилось труднее, чем Амвросию в начале своей деятельности. [8]

Возникший конфликт между ректором и бурсаками (каждому было за 20 лет, т. е. они являлись чуть ли не сверстниками своего учителя) закончился тем, что Иакинф лишился «архимандричьего креста», и его перевели на должность преподавателя риторики Тобольской семинарии.

Такое резкое падение вниз было закономерным результатом расхождения идеалов Иакинфа с его поступками. С одной стороны, для полной реализации идей христианского просвещения необходима была власть, и он быстро достиг ее. Но, с другой стороны, за быстро обретенную власть нужно было жертвовать многими земными благами и человеческими страстями, в том числе и любовью к женщине. Молодой архимандрит не захотел мириться этим: в Иркутск он поехал вместе со своей возлюбленной, «девкой Натальей Петровой, бывшей дворовой отставного прапорщика Дмитрия Харламова» и разместил ее в келье под видом смиренного монаха-послушника. Вскоре данный весьма дерзкий поступок со стороны архимандрита стал известен не только семинаристам, но и высшему начальству...

Тобольск стал для Иакинфа и городом ссылки, и местом обретения новых друзей. Здесь он познакомился с учителем татарского языка главного народного училища Н. Б. Атнометевым. Уроженец ближайшего городу татарского селения увлек нового преподавателя семинарии забавными рассказами и преданиями о местном крае, о возникновении Тобольска на месте бывшего татарского города и т. д. Н. Б. Атнометев был ученым-лингвистом, учеником крупного тюрколога XVIII в. И. И. Гиганова (он тоже жил и работал в Тобольске, но до того времени не дожил). Под его руководством он составил и издал «Букварь татарского и арабского письма» (СПб., 1802). Через год из Петербурга поступил тираж «Российско-татарского словаря» И. И. Гиганова (СПб., 1804). Эти две работы, подаренные тобольским тюркологом, Бичурин хранил в своей библиотеке более четырех десятилетий. Ведь именно они втянули его в восточную филологию! А из письма князя А. Голицына от 8 января 1806 г. мы узнаем, что к тому времени Иакинф и с китайским языком «основательно был знаком».

Н. Я. Бичурин не сдавался, упряжняясь в восточных языках, он словно готовился к новому восхождению. Вскоре его терпеливое ожидание сбылось: Амвросий помог ему [9] вернуть сан архимандрита и стать начальником Пекинской миссии.

«В 1807 году я назначен был членом духовной Российской миссии, отправлявшейся в Пекин,— вспоминал Иакинф потом о том времени.— Мысль, что буду проезжать через такую отдаленную страну, которую хотя многие знают по описаниям, но не многие видели своими глазами, чрезвычайно восхищала меня, и я предположил, по выезде из Кягты за границу, вести подробный путевой дневник. Мне хотелось описать проезжаемую страну с селениями и городами, состояние в оной годовых времен, произведения из трех царств природы, и даже присовокупить к сему статистическое описание Монголии».

В Пекине глава Российской миссии усердно стал заниматься своей миссионерской деятельностью: переложил на китайский язык и напечатал краткий катехизис, в церквах миссии постоянно отправлял богослужение. В первые пять лет, когда имелись средства, дела и хозяйство миссии шли благополучно. Но к 1812 г. миссия не получила из России серебра па следующее пятилетие. «Очутившись в таком безотрадном положении,— писал по этому поводу историограф миссии Н. Адорацкий,— члены миссии стали требовать от начальника миссии жалованья. Чтобы сколько-нибудь удовлетворить их петициям, он стал распродавать лишнее и закладывать монастырские земли, дома и другие вещи. Когда и эти ресурсы иссякли, в заклад пошли и вещи церковные».