Владимир Мединский - Скелеты из шкафа русской истории

Группа советских туристов в сопровождении гида и представителя госбезопасности осматривают исторический Лондон. Пока все глазеют на Биг Бен, самый шустрый бросается за угол — в магазин и бешено дергает ручку закрытой двери. На дверях табличка. Турист читает по слогам: КЛОЗЕТ… Потом дергает за рукав случайного прохожего: — ЭЙ, ТУДЭЙ-ХОЛИДЕЙ? Прохожий на таком же английском, явно выпускник МГИМО, только работающий здесь в посольстве: ХУ Ю? Турист удивленно: ХУ Я? Прохожий, узнавая «своего»: А-А-А! МГИМО ФИНИШ!

Турист, гордо надувшись: АСК!

Человек, проживающий в местности с переменчивым климатом, получается, имеет гораздо больше стимулов к действию, стимулов к развитию. Это ведь не Африка, где все время тепло и бананы в рот падают. Не Адриатика. Не Египет. Здесь одной набедренной повязкой не обойдешься. И эти стимулы к развитию могут касаться не только необходимости больше работать, но и дают определенный стимул к духовному развитию.

Может быть, наши морозы, стужи, метели — это как закалка, это как из бани в снег? Может, это — величайшее благо, данное нашей северной цивилизации и ставшее одним из условий ее доминирования в мире? Не зря же Пушкин писал:

Наверное, холод полезен не только для физического здоровья, но и для душевного. Давайте посмотрим, в каких условиях и «географических декорациях» складывался быт наших предков.

Границы Российского государства простираются от Арктики, где все покрыто вечной мерзлотой, до степной зоны с теплым и засушливым климатом. Между Арктикой и степью располагаются тундра с ее холодными вечными ветрами, за тундрой — обширная зона лесов, а к востоку от степей — полоса пустынь с холодными зимами и очень жаркими летними периодами. Большая часть пространства сурова для проживания и в современных, технологически развитых условиях, не говоря о тех временах, когда о газификации и электричестве еще никто и не помышлял.

Однако в течение нескольких веков Россия превратилась в могучее, развитое централизованное государство и освоила именно эти суровые земли.

«…Ядро русской государственности к концу XV столетия имело около двух миллионов населения и около 50 000 кв. км территории. Оно было расположено в самом глухом углу тогдашнего мира, было изолировано от всех культурных центров, но открыто всем нашествиям с севера (шведы), с запада (поляки), с востока и юга (татары и турки). Эти нашествия систематически, в среднем приблизительно раз в 50 лет, сжигали на своем пути все, в том числе и столицу. Оно не имело никаких сырьевых ресурсов, кроме леса и мехов (тогда нефть и газ не ценились — их не умели добывать и использовать), даже и хлеба своего не хватало. Оно владело истоками рек, которые никуда не вели, не имело доступа ни к одному морю — если не считать Белого, и по всем геополитическим предпосылкам не имело никаких шансов сохранить свое государственное бытие. В течение приблизительно 400 лет это „ядро“ расширило свою территорию приблизительно в 400 раз — от 50 тыс. до 20 млн. кв. километров».

Автор «Народной монархии» изучал Россию, в отличие от зарубежных туристов, с патриотическим вниманием и любовью. По Солоневичу, отечественная история многократно продемонстрировала духовную зрелость русского народа.

Приятно сознавать, что наши предки были людьми деятельными, ответственными и трудолюбивыми, поскольку постоянно управляли своей жизнью и государственным устройством.

Русский крестьянин освоил земли, на которых не стал бы вести хозяйство «разумный европеец». У нас на целый месяц короче вегетативный период (период роста у растений), а на главные сельскохозяйственные работы — пахота-сев и уборка — наши климатические условия отводят в среднем всего 25 дней. А даже в такой северной стране, как Швеция — 40. В современных условиях менее 10 % земель России сравнимы по естественному плодородию с земельным фондом США.

В своей книге «Почему Россия не Америка» Андрей Паршев приводит такие данные: «Из двухсот стран мира по суровости климата с нами может сравниться только Монголия. В Улан-Баторе в среднем холоднее, чем на прибрежных научных станциях Антарктиды. В Западной Европе кратковременное похолодание до каких-нибудь минус 10 градусов по Цельсию (раз в 20 лет) вызывает полную дезорганизацию хозяйственной жизни. А в центре России минус 10 — это средняя температура с ноября по середину марта, то есть совершенно обычное дело. Это важно для планирования хозяйственной деятельности? Важно. Но карту зональности по критерию сравнительной суровости климата я нашел только в дореволюционном атласе».

И еще: «Канада в промышленных масштабах производит такие культуры, как соя и кукуруза. Напомню (мало кто знает), что в Московской области кукуруза достигла спелости лишь один раз за больше чем сто лет выращивания, а именно в 1996 году. А о сое и не слыхивали. У нас эта культура растет только на самом юге, ближе к Черному морю. Но вообще-то урожайность зерновых в Канаде по западным меркам невелика: чуть больше 20 центнеров с гектара. Для сравнения: в Англии, Голландии, Швеции — 70–80 ц/га!» Весьма уместное напоминание, если требуется сравнить качество земельного фонда у нас и «у них».

Впрочем, русский крестьянин о земельном фонде США ничего не слышал, и ничтоже сумняшеся стремился изо всех сил, надрывая жилы, управиться со своим трудом в срок.

В Средневековье русский крестьянин уже превосходил европейцев в некоторых элементах аграрной практики. Борона у нас появилась на столетие раньше. Русским земледельцам приходилось осваивать земли среди густых лесов, в буквальном смысле отвоевывая участки земли: «садили села на сыром корени». И только к XIV веку в Европе получило распространение «трехполье».

Невольно вспоминаются путевые впечатления Маржерета, в которых, повторяем: «…обилие и разнообразие превосходной рыбы — стерляди, белуги, осетров, белорыбицы, семги, форели… в продаже чрезвычайно много хлеба, меда. Подобного богатства нет в Европе». Далеко не простым делом, по народным впечатлениям, была ловля всей этой «рыбы-стерляди».

Заморские гости отличались хорошим аппетитом и отточенным вкусом, на пирах сидели, подарки принимали, а вернувшись в родные пенаты, начинали говорить гадости про недавних кормителей и дарителей — не страна, а заповедник тупых лентяев. Ничего не делают и ничего не имеют, совсем грязные и нищие, не способные к гражданской самоорганизации и вообще загадочные — сообщали критики, кутаясь в наши меха, поглаживая на пальцах наши самоцветы и вспоминая с ностальгией нашу кухню.