Наум Синдаловский - Легенды петербургских садов и парков

Недалеко от дачи Безбородко, на берегу пруда, ныне оказавшегося на закрытой заводской территории, до настоящего времени сохранился купальный павильон, некогда предназначавшийся для самой государыни. Согласно старинным преданиям, Екатерина по дороге к купальне любила останавливаться у своего любимца князя А.А. Безбородко.

В середине XIX века дача Безбородко принадлежала известному меценату Г.А. Кушелеву. Особняк в художественной и литературной среде Петербурга приобрел новое имя: «Кушелева дача», хотя вся местность вокруг продолжала именоваться «Безбородкиным садом».

Во второй половине XIX и особенно в начале XX века судьба Полюстрова во многом зависела от промышленных предприятий, основанных на правом берегу Невы. Здесь возник пивоваренный завод «Новая Бавария», память о котором и сегодня сохраняется в народном названии Полюстровской набережной: «Баваровка». Сейчас в бывшей «Баварии» действует Петербургский завод шампанских вин. Продолжается разлив в бутылки популярной у петербуржцев лечебностоловой минеральной воды «Полюстрово». В петербургском городском фольклоре считается, что «без шипенья шустрого не будет и Полюстрова».

В 1950-х годах в Ленинграде была популярна легенда о пропавшем льве, который однажды исчез со своего места в ограде дачи Безбородко. Рассказывали, что ленинградцы вдруг обнаружили пустой одну из 29 каменных тумб. Льва на ней не было. И будто бы он долго отсутствовал. Затем так же неожиданно появился. Если верить легенде, исчезнувшего льва обнаружили на чьей-то личной даче в одной из южных советских республик.

В 1862 году от Петербурга к станции «Рихимяки» Великого княжества Финляндского начали прокладывать железную дорогу. По контракту, благодаря особому административному статусу Финляндии дорога после сдачи в эксплуатацию становилась ее собственностью. Вплоть до 1917 года на ней действительно работали только финны. Отдавая дань этому давно забытому обстоятельству, в городском фольклоре до сих пор Финляндский вокзал называют «Финбаном», или «Баном Финляндским».

Первоначальное здание вокзала построили в 1870 году по проекту архитектора П.С. Купинского. Современный вид вокзал приобрел при его реконструкции в 1960 году. Авторы проекта перестройки — архитекторы П.А. Ашастин, Н.В. Баранов и Я.Н. Лукин. По условиям проекта, в современный архитектурный объем включили один из фрагментов старинного фасада Купинского. Этот фрагмент носит мемориальный характер. Он напоминает о важнейшем этапе подготовки большевиками вооруженного восстания — прибытии сюда, на Финляндский вокзал, в апреле 1917 года В.И. Ленина.

Финляндский вокзал. Фото конца XIX века

Образовавшаяся перед южным фасадом обновленного Финляндского вокзала площадь возникла на бывшем так называемом «Волчьем поле», в XVIII веке оно служило местом для выгона скота, а затем и просто обыкновенной городской свалкой. Часть этой свалки в свое время отвели Военному ведомству для размещения артиллерийского лагеря с учебным полигоном. По окончании прокладки Финляндской железной дороги и строительства вокзала территорию между вокзалом и Невой начали благоустраивать. Свалку мусора и полигон перенесли на новые места, а к Неве от здания вокзала проложили аллею.

Памятник Ленину на площади перед вокзалом открыт 7 ноября 1924 года. В Ленинграде это первый памятник вождю Октябрьского восстания. Монумент исполнен по модели скульптора С.А. Евсеева и архитекторов В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейха. Первоначально памятник стоял в непосредственной близости к южному фасаду Финляндского вокзала. В 1930 году от памятника к Неве проложили аллею, а в 1945 году памятник перенесли на 180 метров ближе к набережной и установили на более высокий фундамент. Вокруг памятника разбили регулярный сквер.

Памятник представляет собой ставшую с тех пор традиционной фигуру пламенного оратора с призывно вытянутой вперед рукой, выступающего с башни стилизованного броневика, — этакий запоминающийся зримый образ «трибуна революции». Между прочим, в обывательском сознании всегда жило стремление снизить идеологический пафос памятников монументальной пропаганды. Так, адрес встречи у Финляндского вокзала никогда не отличался революционной патетикой. Он был обывательски простым и понятным: «Под рукой».

Финляндский вокзал. Современное фото

Объектом городского мифотворчества памятник стал почти сразу после его открытия. Впрочем, мифология памятника Ленину, несмотря на ее содержательную новизну, носила все-таки традиционный характер, ее фольклорные корни при желании легко обнаруживались. Из городского фольклора известно, что с появлением на Знаменской площади памятника Александру III горожане, отправлявшиеся к Московскому вокзалу, любили выкрикнуть кучеру хорошо знакомый адрес: «к пугалу!». Когда же поставили памятник Ленину у Финляндского вокзала, то извозчики, лукаво подмигивая, уточняли: «к какому, вашество? к Московскому, аль к Финляндскому?» Среди первых анекдотов о памятнике записан этакий сравнительный анализ философствующего обывателя: «вот как правители обустраиваются и государством управляют: Петр сидит на коне, за спиной у него исаакиевский собор как оплот православия, с одной стороны — Адмиралтейство, корабли строить, с миром торговать, с другой — Сенат и Синод, государством управлять, а рукой он указывает на Университет и Академию наук — вот куда нужно стремиться. Ленин влез на броневик, с одной стороны, у него райком партии и тюрьма „Кресты“, неугодных сажать, с другой — Артиллерийская академия, обороняться, за спиной — вокзал, чтобы, если что, сбежать, а указывает он на Большой дом — „все там будете!“» Пожалуй, главная мысль всего этого монолога сводится к простой констатации: Ленин указывает в сторону, противоположную той, куда указывает Петр I.

Но особенно острое внимание фольклора памятник приобрел позже, когда непосредственная реакция на Октябрьскую революцию сменилась на опосредованную, когда ее стали воспринимать либо через сомнительные достижения советской власти, либо через ее пропагандистские символы. Монументальная скульптура в этом смысле представляла собой бесценный материал. Памятники вождю революции стали подвергаться остракизму в первую очередь, поскольку они были, что называется, у всех на виду.