Наум Синдаловский - Легенды петербургских садов и парков

В конце XVIII века часть земель в Ораниенбауме принадлежала видному государственному деятелю адмиралу Н.С. Мордвинову. От тех времен в современном Ораниенбауме сохранился микротопоним «Мордвиновка». Так ораниенбаумцы частенько называют свой городской парк.

В годы великой Отечественной войны фашистам не удалось оккупировать Ораниенбаум. Эта, так называемая «Малая земля», или «Ораниенбаумский пятачок», прочно удерживался нашими войсками.

В октябре 1948 года, в период непримиримой борьбы советской власти с космополитизмом и подражанием Западу, город Ораниенбаум преименовали в Ломоносов. Нашелся и достаточно удобный повод. В 1753 году по проекту М.в. Ломоносова в Усть-Рудице, что вблизи Ораниенбаума, создали первую в России фабрику по производству мозаичных смальт и цветного стекла. «Вблизи» — это мягко сказано. Усть-Рудица находится в 26 километрах от Ораниенбаума, да и фабрика просуществовала недолго, чуть более пятнадцати лет. Но и этого оказалось достаточно, чтобы лишить город с 200-летней к тому времени историей своего родового имени. От камня, брошенного неосторожной рукой в мутные воды примитивного сознания, круги расходятся до сих пор. «А вы знаете, что Ломоносов еврей?» — «Как? И он тоже?» — «Представьте себе, его настоящая фамилия Ораниенбаум».

Впрочем, каких только курьезов не случалось в биографии славного города Ораниенбаума. Например, еще в 1917 году одна из старейших улиц города — Еленинская, названная так в честь владевшей тогда Ораниенбаумом великой княгини Елены Павловны, одним отсечением первой буквы была превращена в Ленинскую. Кстати сказать, этот веселый каламбур, пришедший в голову кому-то из местных революционных матросов, стал первым в новой России топонимом, посвященным «вождю всемирного пролетариата».

Но вернемся в начало XVIII века. В 1711 году архитектор Джованни Фонтана, занятый на строительстве петербургского дворца Меншикова на Васильевском острове, приступает к возведению загородной резиденции Александра Даниловича на самом берегу Финского залива. Первоначально на высокой естественной гряде выстроили двухэтажный корпус, продолженный впоследствии одноэтажными полуциркульными галереями, завершенными двумя эффектными павильонами в виде башенок. От павильонов, в одном из которых была устроена церковь, а в другом — Японский зал, уходили на юг одноэтажные, украшенные аркадами, корпуса служебных флигелей, образующих гигантских размеров внутренний двор.

Ощущению небывалой высоты и грандиозности дворца со стороны моря способствовали террасы, декорирующие северный склон естественной возвышенности, служившей как бы пьедесталом всему сооружению. На террасы вели пологие пандусы и живописные торжественные веерообразно расходящиеся лестницы, нарядно украшенные балюстрадами, вазами, нишами и скульптурой.

Это был типичный барочный загородный особняк, гипертрофированные размеры которого, чрезмерная величественность и подчеркнутая парадность отражали свойства характера владельца, чье непомерное честолюбие и тщеславие не позволяли тому оставаться на втором плане. Его петербургский дворец слыл самым большим в столице, не исключая царские палаты, а дворец в Ораниенбауме значительно превышал размеры царского петергофского дворца. Современники называли Меншиковский дворец на берегу моря «Увеселительным замком». Его вид с гигантской короной над крышей и княжескими вензелями на балконных решетках издалека привлекал внимание морских путешественников. В свою очередь, плоские крыши галерей, огражденные в XVIII веке балюстрадой и служившие для прогулок, открывали удивительно прекрасные перспективы Финского залива и кронштадта.

В 1713 году «княжим архитектором» становится Шедель, работавший в Ораниенбауме вплоть до опалы и ссылки Меншикова. Затем проектными и строительными работами во дворце в разное время занимались Михаил Земцов, Бартоломео Растрелли, и, наконец, Антонио Ринальди. Каждый из них, привнося элементы собственного архитектурного почерка, тем не менее сумел сохранить единство первоначального художественного замысла и цельность пространственной композиции. Однако в дальнейшем на сохранность дворца в известной мере сказалось отсутствие постоянных владельцев. В разное время он принадлежал Морскому госпиталю, Морскому кадетскому корпусу, наследнику престола Петру Федоровичу, другим особам царской фамилии. В нем располагались различные учреждения и ведомства. Дворец постепенно приходил в упадок. Исчезали элементы, наличие которых придавало дворцу величественность и грандиозность. Так, например, утрата аркадной обработки каменных стенок террасы начисто лишила восприятие дворца как многоэтажного сооружения.

Одновременно со строительством Большого дворца перед его северным фасадом разбили регулярный Нижний сад с партерным сквером, боскетами и скульптурой. По замыслу его создателей сад предполагалось украсить фонтанами в количестве большем, чем в царском Петергофе. В сочетании с подстриженными на европейский манер кустарниками в саду высадили огромное количество деревьев по примеру старомосковских усадебных садов. Согласно описи 1736 года, только «яблонь было 314, а вишен — 600 старых дерев».

От главного входа во дворец, разделяя сад на две равные половины, проложили широкую центральную аллею, он, продолжаясь за воротами сада, пересекала старую Копорскую дорогу и упиралась в причалы специально вырытого ковша для захода судов. От ковша к заливу тянется широкий, почти километровой длины канал, как и в случае с Петергофом, напоминавший о неразрывной связи России с морем.

В городском фольклоре сохранилось предание, что и первоначальный Меншиковский дворец и Морской канал строились по просьбе Екатерины I. Как и в случае с «путевыми светлицами» в Петергофе, Екатерина, беспокоясь о безопасности супруга во время его поездок в Кронштадт, считала, что в бурную погоду Петр на обратном пути непременно заедет к своему любимцу. А уж от него сможет вернуться в Петербург менее опасным путем — по береговой дороге на лошадях. Канал, по преданию, вырыли всего за три дня. В работах участвовали девять тысяч крепостных Меншикова, снятых для этого со всех строек, которыми руководил светлейший в то время в Кронштадте и Петербурге.

По другому преданию, тот же канал прорыли по иному случаю. Однажды Меншиков ожидал царя на дороге, ведущей из Петербурга в Ораниенбаум. Но, на беду, Петр решил отправиться к нему по заливу в легкой шлюпке. Однако мелководная прибрежная полоса, заросшая камышом, не дала лодке подойти к берегу. Разгневанный царь велел поворачивать обратно. Тогда-то Меншиков прервал на три дня все строительные работы в Кронштадте, чтобы прорыть канал к Нижнему саду Ораниенбаума. Проехав по нему, Петр будто бы сказал: «Дело знатное, хотя, должно быть, немного и коштовато». Герцог Ижорский, замечает Пыляев, «не любил скупиться, когда дело требовало издержек». Как мы знаем, сам император был равнодушен к роскоши, но поощрял страсть к ней в других.