Наум Синдаловский - Легенды петербургских садов и парков

Но если эти легенды все-таки предполагают хоть какой-то шанс когда-нибудь найти Янтарную комнату, то другие не оставляют на этот счет никакой надежды. Во всяком случае на территории Царского Села. Например, есть легенда о том, что Сталин решил подарить то ли саму Янтарную комнату, то ли ее копию Гитлеру в память о подписании пакта «Риббентроп — Молотов». По легенде, Сталин долго сомневался, каким должен быть подарок. Наконец он вызвал Алексея Толстого: «Вы понимаете в культуре, — сказал он ему, — так скажите, что советский народ должен подарить немецкому народу — своему брату на век. Со следующей недели?» Толстой жил в то время в бывшем Царском Селе, и поэтому ответил то, что пришло ему сразу в голову: «Янтарную комнату». Сталин поругал его за такую расточительность, но с идеей согласился: «Только с одной поправкой: дарить немцам надо копию». И тут же были заказаны две копии. Остается только неизвестным, что подарили Гитлеру, а что осталось в Советском Союзе, и где это находится.

И уж совсем невероятной выглядит современная легенда о том, что Янтарная комната давным-давно найдена. Еще в советские времена ее по распоряжению Цк кПСС надежно упрятали в секретных подвалах одного из швейцарских банков. На всякий случай.

Екатерининский парк возник одновременно с Екатерининским дворцом. Вместе с дворцом рос, развивался, за долгие столетия слившись с ним настолько, что уже давно они врозь и не мыслятся. В 1720-х годах это единство подчеркнула прокладка Эрмитажной аллеи, она протянулась от центра паркового фасада дворца в глубину так называемого Старого сада, разбитого в голландском вкусе, и известного в обиходной речи как «Голландка». Старый сад делится надвое Рыбным каналом, прорытым в то же время. До великой Отечественной войны по берегам Рыбного канала росли огромные ели и пихты, посаженные, если верить старым преданиям, самим Петром I. В годы войны их вырубили фашисты. В наши дни деревья восстановили, но, конечно, современные молодые деревца не ассоциируются с петровским временем.

В центре парка был вырыт Большой пруд, где жили прекрасные белые лебеди. По осени лебеди не покидали Екатерининский парк, так как им подрезали крылья. Рассказывают, что Александру I это так не понравилось, что он будто бы однажды пожурил садовника. «когда им хорошо, — сказал император, — они сами здесь жить будут, а дурно — пусть летят куда хотят». Говорят, после этого на глади Большого пруда появились новые лебеди, с неподрезанными крыльями. Вскоре почти все они разлетелись. Их можно было увидеть в Павловске, Гатчине, в других местах. Но затем, к всеобщему удивлению, лебеди вновь вернулись в Царское Село. Этакая романтическая метафора, олицетворяющая «дней Александровых прекрасное начало», когда молодой император, обуреваемый либеральными мечтами о демократическом переустройстве государства, вселял в своих подданных чаянья и надежды на прекрасное будущее.

Большой пруд и павильон Грот. Фототипия. 1897 год

Александра любили, и он буквально купался в этой любви. Сохранился анекдот о прогулке императора по аллеям Царскосельского парка. Шел дождик, однако это не помешало толпе дам собраться посмотреть на обожаемого царя. Когда он поравнялся с ними, то многие в знак почтения опустили зонтики вниз. «Пожалуйста, — сказал государь, — поднимите зонтики, мадамез, не мочитесь». — «для Вашего императорского величества мы готовы и помочиться», — ответили дамы.

Екатерининский парк со своими строго расчерченными и бережно ухоженными дорожками и аллеями в представлении Екатерины II олицетворял собой государственный порядок, которым так гордилась императрица. Она была готова подчеркивать это при каждом удобном случае. Рассказывают о курьезе, происшедшем с известным любителем музыки бароном А.И. Черкасовым. В Большом дворце выделили комнаты, куда он мог приезжать в любое время. Однажды ему почему-то помешали ветви деревьев перед его окнами. Он приказал их срубить. Екатерине это не понравилось, и она решила найти способ досадить барону. Придя однажды в отсутствие Черкасова в его покои, она разбросала и перемешала все ноты, которые у него всегда находились в порядке. А затем, увидев раздосадованного и разгневанного Черкасова, как можно мягче проговорила: «Теперь вы понимаете, что досадно видеть беспорядок в любимых вещах, и научитесь быть осмотрительнее».

Сохранилась еще одна легенда о болезненной любви Екатерины к порядку. Недалеко от Большого пруда находится Розовое поле. Это обширный зеленый луг, обрамленный роскошными кустами роз. Прогуливаясь однажды по парку, императрица обратила внимание на великолепную белую розу и решила подарить ее своему любимому внуку Александру. Но было уже поздно и, чтобы за ночь розу не срезали, она приказала выставить у куста часового. А наутро совсем забыла о своем вчерашнем намерении. А часовой стоял. Затем его сменил другой… третий… четвертый гвардеец. Не зная о планах императрицы и боясь совершить непоправимую ошибку, командир караула учредил у розового куста постоянный караульный пост. Говорят, этот пост просуществовал вплоть до воцарения императора Николая I, тот и отменил его за ненадобностью. По другим легендам, узнав о происхождении поста, Николай перевел его в другое место, к Орловским воротам, и повелел, «чтобы часовой по-прежнему, в память великой бабки его, основоположницы лихих лейб-гусар, всегда назначался от этого полка».

Екатерининский парк богато украшен беломраморной скульптурой, особенно впечатляюще она выглядит на фоне темно-зеленых древесных крон. Традиционно бережное отношение к скульптуре сохранялось и после октябрьского переворота. Правда, иногда это принимало самые невероятные формы. Одна из легенд послереволюционного Петрограда повествует о том, как в 1918 году Петроградский губисполком получил телеграмму из Царского Села, из которой следовало, что после бегства белогвардейцев в одном из прудов Екатерининского парка нашли сброшенный с пьедестала обезображенный бюст карла Маркса. В Царское Село спешно направили комиссию во главе со скульптором Синайским, автором памятника основателю марксизма, созданного в рамках ленинского плана монументальной пропаганды. К приезду высокой комиссии бюст извлекли из пруда, отмыли, установили на постамент и укрыли белоснежным покрывалом. Предстояло его вторичное торжественное открытие. Под звуки революционного марша покрывало упало, и Синайский в ужасе отшатнулся. Перед ним хитро и сладострастно улыбался, склонив едва заметные мраморные рожки, эллинский сатир — одна из парковых скульптур Царского Села. Синайский, рассказывает легенда, осторожно оглянулся вокруг, но ничего, кроме неподдельного революционного восторга на лицах присутствовавших, не заметил. «Памятник» великому основателю открыли.