Неизвестен Автор - В Мраморном дворце

Рядом с корнетом Кисловским ранен гусар Марьин, - снаряд попал в лошадь, а осколок в ляжку гусара. Кисловский помог ему выбраться на сухое место, но, так как перевязочных средств не было (они остались на седле с затонувшим конем), то Кисловский довел Марьина до дороги и велел идти в деревню, а сам стал собирать пеших гусар. По пути из болота корнета Кисловского нагнал унтер-офицер Пономарев и хотел дать ему свою лошадь, но Кисловский отказался и пошел дальше пешком.

Князь Игорь Константинович, после команды "Врозь" - остановился и стал пропускать всех людей взвода вперед и, пропустив последнего, двинулся направо от поселка, вдоль канавы. Ротмистр Раевский шел в это время по дороге на поселок.

Князь Гавриил Константинович, желая выйти на дорогу, хотел перепрыгнуть канаву, но его конь стал вязнуть и взять канаву не мог. Его высочество слез с коня и перетащил своего Парнеля через канаву. Когда князь уже подъезжал к домам поселка, почти выбравшись из болота, ехавший сзади него вольноопределяющийся Эрдели доложил ему, что Игорь Константинович остался позади один, пеший перед канавой и перейти ее, видимо, не может. Гавриил Константинович со своим вестовым Манчуком и Эрдели повернули назад, чтобы помочь Игорю Констинтиновичу. Близкий разрыв шрапнели заставил их лошадей инстинктивно рвануться обратно, но, овладев ими, они вновь кинулись к Князю Игорю Константиновичу, который совершенно один ходил по ту сторону канавы, держа свою лошадь в поводу и не зная как перейти канаву.

В этот момент влево от них появился шедший рысью прусский уланский разъезд. Расстояние до разъезда было так невелико, что ясно можно было различить бело-черные флюгера на пиках. Князь Гавриил Константинович стал кричать брату, чтобы тот скорее переходил канаву, иначе их всех заберут в плен. Игорь же Константинович, вместо того, чтобы попробовать перейти канаву, хотел обогнуть ее слева, чтобы выбраться на дорогу, но стал увязать и медленно погружаться в топь вместе со своей любимой рыжей лошадью...

Когда, наконец, с неимоверными трудностями и опасностью добрались до князя Игоря Константиновича, он был, затянут в болото, уже до самого подбородка, торчали над топью только голова и поднятые руки... Лошади уже не было видно... Когда голова его любимой лошади начала окончательно опускаться в болото, его высочество перекрестил ее...

Наконец, выбрались на более или менее твердую почву. По счастию, германский разъезд исчез. Вероятно увидев, что эскадрон увязает в болоте, немцы решились идти дальше.

Гусар Кертович дал князю Игорю Константиновичу своего коня, а тот посадил Кертовича к себе на переднюю луку. Князь Гавриил Константинович также взял к себе на переднюю луку безлошадного гусара Рябых. И, таким образом, двинулись к поселку.

Когда они добрались до домов, то эскадрона не было видно. Стали собирать отдельных, потерявших в болоте своих коней гусар и, собрав человек 10-15, в том числе и нескольких гусар из разъезда 6 эскадрона, взяли направление на предполагаемое местонахождение наших войск. По дороге из поселка были опять обстреляны. Вскоре увидали всадника, оказавшегося казаком. На душе сразу стало легче: казак мирно ехал по дороге, следовательно, не так уже далеко и свои. Дальше вышли на свою пехоту, оказавшуюся одним из полков 29 пех. див. 20 армейского Корпуса. В полку всех весьма радушно приняли и накормили".

Когда мы, наконец, измученные, добрались на бивак, выяснились потери: семь гусар пропали без вести - вероятно убиты, либо засосаны болотом, убиты двое посланные с донесениями, пятеро ранено, 37 коней убито или потонуло в болоте...

На следующее утро мы двинулись на соединение с полком. Мы двигались медленно, временами попадая. в гущу других отступающих колонн. В это время русские войска начали отходить из Восточной Пруссии к своим границам. Одно время мы шли среди колонны, которую замыкали донские казаки. Они были панически настроены.

Совершенно не помню, где мы ночевали, во всяком случае - лошадей мы не расседлали. На следующий день прошли через Тракенен и Гумбинен. В одном из этих городков мы попали в дом, из которого только что ушел противник. На кухне оказалась вареная курица под белым соусом. Мы с Игорем с удовольствием ее съели.

В Тракенене, известном прусском конском заводе, я пошел искать себе лошадь. Я выбрал себе две больших рыжих лошади, на одну из них сел, а другую взял с собой, к большому неудовольствию одного из старших заводских служащих, который смотрел зверем, но не решался ничего сказать. В этот день, то есть 30 августа, мы проходили мимо штаба армейского корпуса, которым командовал ген. Хан-Алиев, производивший симпатичное впечатление. Начальник его штаба послал Игоря в разъезд, - мы совсем не были ему подчинены, но эти штабные господа любили пользоваться кавалерией, когда она им бывала нужна.

Вокруг нас и вместе с нами шли отступавшие войска. Мы устали, но усталось как-то мало чувствовалась. Уже совсем стемнело, кругом пылали пожары. Мы встретились с каким-то офицером, товарищем Раевского. Он предложил Раевскому поджигать немецкие дома. Раевский приказал мне поджечь находившийся неподалеку от нас дом, но я отказался исполнить это нелепое и жестокое приказание, считая его бесчеловечным. По счастью, Раевский не настаивал.

Наконец, за Вержболовым мы встретились с нашим полком. Я страшно устал и надеялся отдохнуть и поспать после бессонных ночей. Офицеры нашего полка лежали на полу, в халупе. Между ними было трудно проходить и кто-то наступил на голову командиру полка ген. Шевичу.

Однако, вместо отдыха, полк. Звегинцев послал меня в сторожевое охранение и велел связаться с лейб-драгунами. Я с заставой поместился у амбара с сеном. Амбар находился возле шоссе из Вержболова в Ковно. Всю ночь по нему двигались наши отступающие войска. Я лег в амбаре на сено и всё же поспал. На следующее утро я присоединился со своими гусарами к полку, и мы продолжали отступать, и снова шли весь день и всю ночь.

Наша дивизия, отступая из Восточной Пруссии, двинулась на юг, вдоль нашей государственной границы, по направлению к озеру Выштынец, имея в авангарде лейб-драгун. В арьергарде шли уланы ее величества. В это время по всем дорогам, идущим на восток, двигались части 1-ой армии генерала адъютанта Ренненкампфа и их обозы, преследуемые немцами.

Около 10 часов утра, 31 августа, лейб-драгунский головной эскадрон столкнулся с противником. Началась перестрелка и колонна остановилась. Командир лейб-драгун граф Нирод получил приказание от ген. Рауха нарядить несколько эскадронов для прикрытия отступавших пеших батарей, оторвавшихся от своих частей. Не успел граф Нирод отдать соответствующее приказаниее, как лейб-драгуны были обстреляны шрапнелью, причем лошадь графа была ранена пятью шрапнельными пулями.