Ханна Арендт - Истоки тоталитаризма

Факт, что тот же принцип формирования элиты зачастую работал в тоталитарных концентрационных лагерях, где "аристократия" большей частью состояла из преступников и немногих "гениев", артистов-забавников и художников, показывает, как близки общественные положения беженцев и лагерников.

К примеру, для Франции засвидетельствовано, что приказ о высылке, исходивший от полиции, был куда серьезнее чем предписание "всего лишь" Министерства внутренних дел, и что сам министр внутренних дел мог только в редких случаях отменить полицейскую высылку, тогда как обратная процедура часто зависела от простой взятки. Конституционно же полиция подчинялась Министерству внутренних дел.

X. Арендт использует термин "национал" в разных значениях (см. с. 318, 382, 383) Прим. ред.

В феврале 1938 г. имперское и прусское Министерство внутренних дел представило "проект закона о приобретении и утрате немецкой национальности", который пошел гораздо дальше нюрнбергского законодательства. Он устанавливал, что все дети "евреев, евреев смешанной крови или лиц другой чужой крови" (которые в любом случае никогда не могли стать гражданами рейха) больше не имели права на немецкую национальность, "даже если их отец — немец по происхождению". Что эти меры уже не связывались просто с антиеврейским законодательством, явно следует из мнения, высказанного 19 июля 1939 г. министром юстиции, внушавшим, что "слов "еврей" и "еврей смешанной крови" следует по возможности избегать в законе, заменяя их словами "лица чужой крови" либо "лица ненемецкой или негерманической [nicht artverwandt] крови". Интересную черточку в планирование этого необычайного расширения безгосударственного населения в нацистской Германии добавляет положение о подкидышах, которые откровенно считались безгосударственными до тех пор, "пока не сделано исследование их расовых признаков". Здесь принцип, что каждый человек рождается с неотчуждаемыми правами, гарантированными его национальностью, был умышленно перевернут: каждый человек рождается бесправным, а именно — безгосударственным, пока впоследствии относительно его не соизволят дать других заключений.

Оригинальное досье о проекте этого законодательства, включая мнения всех министерств и верховного командования вермахта, можно найти в архивах Yiddisch Scientific Institute в Нью-Йорке (G-75).

О роли евреев в формулировке договоров о меньшинствах см.: Macartney С. Op. cit. Р. 4, 213, 281 ets.; Erdstein D. Le statut juridique des minorites en Europe. P., 1932. P. 11 ff; Janowsky O. J. Op. cit.

Никоим образом это не было идеей лишь нацистской Германии, хотя только нацистский автор осмелился высказать ее: "Это правда, что вопрос о беженцах будет продолжать существовать, даже когда больше не будет еврейского вопроса. Но поскольку евреи составляют такой высокий процент среди беженцев, беженский вопрос будет намного упрощен" (см.: Kabermann Н. Das Internationale Fluchtlingsproblem // Zeitschrift fur Politik. Bd. 29. Heft 3. 1939).

Красноречивые примеры этого исключительного доверия к национальным правам дают: согласие почти 75 процентов немецкого меньшинства в итальянском Тироле оставить свои дома и переселиться в Германию перед второй мировой войной, добровольная репатриация немецкого вкрапления в Словении, которое существовало там с XIV в., или, сразу же после окончания войны, единодушный отказ еврейских беженцев в одном итальянском лагере для перемещенных лиц от предложения итальянского правительства натурализовать их всех разом. С учетом опыта европейских народов между двумя войнами, было бы серьезной ошибкой толковать это поведение просто как еще один пример фанатического национального чувства. Эти люди больше не чувствовали уверенности в своих элементарных правах, если последние не охранялись правительством, под властью которого они жили по рождению (см.: Kulischer Е. М. Op. cit).

Немногие шансы для нового воссоединения, открытые перед свежими мигрантами, большей частью были связаны с их национальностью: например, испанских беженцев до известной степени радушно встречали в Мексике. Соединенные Штаты в начале 20-х годов приняли квотную систему, согласно которой каждая национальность, уже представленная в стране, получала, так сказать, право принять определенное число бывших соотечественников, пропорциональное ее численной доле во всем населении страны.

Как опасна может быть невиновность перед преследующим правительством, достаточно выяснилось, когда во время второй мировой войны американское правительство предложило убежище всем тем немецким беженцам, которым угрожал параграф об экстрадиции (выдаче) в немецко-французском протоколе о перемирии. Условием, конечно, было, чтобы претендент на въезд в США смог доказать, что он делал нечто против нацистского режима. Доля беженцев из Германии, способных исполнить это условие, была очень мала, и они, как ни странно, не были людьми, находящимися в наибольшей опасности.

Даже в условиях тоталитарного террора концентрационные лагеря иногда были единственным местом, где еще существовали остатки свободы мысли и дискуссий (см. Rousset D. Les jours de notre mort. P., 1947, passim, о свободе дискуссий в Бухенвальде и Ciliga A. The Russian enigma. L., 1940, об "островах свободы", "свободе мысли", что царила в некоторых из советских мест заключения (р. 200).

См.: Burke Е. Reflections on the revolution in France, 1790 / Ed. by E. J. Payne. Everyman's Library.

См.: Robespierre. Speeches. 1927. Speech of April 24, 1793.

Раynе Е. J. Introduction // Burke Е. Op. cit.

Это современное изгнание из человечества имеет гораздо более радикальные последствия, чем древний и средневековый обычай объявления вне закона. Внезаконность, без сомнения, "самая страшная участь, какую мог навлечь примитивный закон", отдавая жизнь человека вне закона на милость каждого встречного, исчезла с установлением действенной системы исполнения закона и, наконец, была заменена международными договорами о взаимной выдаче преступников. Первоначально объявление "вне закона" служило заменителем полицейских сил, предназначенных принуждать преступников к сдаче.

Раннее средневековье, по-видимому, вполне сознавало опасность, заключенную в "гражданской смерти". Отлучение от церкви в поздней Римской империи означало церковную смерть, но оставляло лицу, утратившему членство в церкви, полную свободу во всех других отношениях. Церковная и гражданская смерти отождествились только в эпоху Меровингов, и там отлучение от церкви "на практике обычно ограничивалось временным отлучением или ограничением в правах членства, которые могли быть восстановлены". См. статьи: "Outlawry" и "Excommunication" // Encyclopedia of the Social Sciences, а также статью "Friedlosigkeit" // Schweizer Lexikon.