Ирина Щербакова - Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века

Предки Дагана Такаева сумели разбогатеть и владели многочисленными табунами, стадами и отарами – места здесь пастбищные, скотоводческие. У семьи также были сады, поля, маслобойня и небольшая мельница. Чтобы управляться со всем этим, дед, Даван Бара, держал пастухов и работников. За использование батрацкого труда в 1930 году его репрессировали как кулака.

Даван Бара был уже в преклонном возрасте, не знал русского языка и, естественно, пропал где-то в Сибири. К сожалению, имя прадеда по документам никто не помнит, и узнать, где покоится его прах, невозможно. Сын его Така Бараев не был сослан с родителем-кулаком, возможно, его спасло от репрессии то, что он вовремя вступил в колхоз.

Даган Такаевуже смолоду был сильной личностью. Он производил впечатление на окружающих и запоминался людям надолго. Дело в том, что у Дагана еще в детстве проявился дар целительства. Сначала он лечил свою семью, а позже стали приходить соседи и знакомые. И тогда, согласно традиции, его отдали в монастырскую школу, где он изучал тибетский язык, санскрит, буддийскую философию.

Позже он пошел в светскую начальную школу в своем поселке, где обучение велось на калмыцком языке. Дальше продолжить обучение не представлялось возможным, так как нужно было ехать в улусную школу или в Астрахань.

Он был носителем традиции медлгчи, шаманов. Настоящий целитель – это лекарь, костоправ, знаток обрядов и традиций, обладающий множеством знаний. Раньше наш степной народ был в большинстве своем малограмотным, поэтому целитель был всегда в большом почете.

Даган Такаев, как и все, работал в колхозе. Он помогал отцу, был подпаском в гурте – пас колхозных коров. Основу традиционного хозяйства калмыков всегда составляло кочевое скотоводство. Скот круглогодично содержался на пастбище, за ним требовался соответствующий уход и пастьба.

В 1939 году набирали на курсы трактористов молодых людей – из тех, кто знал грамоту. Без сомнения, Даган был одним из самых грамотных людей в хотоне. Так он попал в поселок Зурган. После окончания курсов он стал работать в своем колхозе имени Куйбышева трактористом.

Песня «Котуш», которая считается народной, была написана им в период с 1939 по 1940 год. Героиня этой песни Котуш Шорваева вспоминает, что в это время Даган ездил вместе с другими юношами и девушками по животноводческим стоянкам и полевым бригадам с концертами. Это называлось агитбригадой. Он отлично танцевал, декламировал стихи и пел песни собственного сочинения. Помимо стихотворного дара он обладал и музыкальными способностями.

В Зургане во время учебы на курсах трактористов Даган познакомился с Булгаш – Булгун Очировной Санджиевой, 1921 года рождения. Она умерла вскоре после его осуждения, в 1947 году. Даган осмелился противостоять общепринятому: он, наперекор традициям, посмел полюбить, добился взаимности, более того, добился, чтобы за него засватали Булгун. Брак по любви по тем временам был редким исключением. Тогда еще строго соблюдался калмыцкий обычай, согласно которому только старшие в роду имели право выбирать невесту для молодого человека. Мнение жениха и невесты, как правило, в расчет не брали.

Но пожениться им не пришлось. В апреле 1941 года Дагана Бараевича мобилизовали в РККА – Красную армию. Надо отметить, что на тот момент он практически не знал русского языка.

Война

Полк, где служил Даган Бараевич, с первых недель войны принял участие в оборонительных боях в районе села Койсуг (сейчас оно слилось с городом Батайск Ростовской области). Он воевал в пулеметной роте 526-го отдельного стрелкового батальона в составе 12-й армии Юго-Западного фронта.

Булгун Дагановна, старшая дочь Дагана Бараевича, вспоминает: «В 1965 году мы с отцом поехали в село Садовое, районный центр. Пошли там в магазин. К отцу из толпы кинулся мужчина с распростертыми объятиями и буквально потащил нас к себе домой. Очень был рад, что встретил отца. Хозяин на радостях открыл бутылку водки. Отец не пил, а тот мужчина на радостях выпивал. Я маленькая была, но помню, он сказал: „Если бы не твой отец… Он спас меня на войне“. А что и как, не сказал. И я не спросила после у отца, кто это был, как он его спас…»

В полку было огромное количество убитых. Стояла жара. Погибших хоронили в братских могилах, а тогда – попросту в больших общих ямах. В дневнике Дагана Бараевича есть запись: «Из семисот человек в живых после боя осталось сорок».

30 июля 1941 года Даган Бараевич был ранен в левую руку, разрывная пуля попала прямо в локоть. Его оттащили назад под начавшимся артобстрелом. В полевом госпитале извлекли осколки, но рука не действовала – пуля разорвала нервы. Начались скитания по фронтовым госпиталям. Наконец он попал в специализированный клинический госпиталь в Кисловодске, где проводились операции на нервах. В справке, выданной госпиталем, написано: «Травматическое повреждение левого лучевого и серединного нервов в стадии регенерации после сквозного огнестрельного ранения пулей левого предплечья. Ранение связано с пребыванием на фронте на Юго-Западном направлении». Эту руку врачи все же спасли, но восстановилась она не полностью. Булгун Дагановна рассказывает: «Левая рука у отца была не очень, фронтовое ранение сказывалось. Яйца в корзине несет этой рукой, бывало, рука напряжения не выдерживала – яйца вдребезги».

Дагана Бараевича с не залеченными до конца ранами в начале 1942 года снова отправили на фронт – правая рука здоровая, винтовку может держать, значит, сможет воевать. Красноармейцы, призванные в армию в ходе войны, не имели времени на подготовку, поэтому бывших трактористов направляли в танковые войска. Так Даган Бараевич попал механиком-водителем в танковую дивизию, которую впоследствии назвали гвардейской Кантемировской. Дети Дагана Бараевича вспоминают, что он любил песню «Три танкиста, три веселых друга» и гордился своей службой в Кантемировской дивизии.

8 марта 1942 года Даган Бараевич был ранен во второй раз, и куда более серьезно, – его танк подорвался в бою на мине. Несмотря на строгий запрет, танк шел в атаку с открытым люком, иначе вряд ли Даган Бараевич смог бы самостоятельно выбраться из горящего танка. Он просто чудом остался жив, получив сильнейшую контузию и ожоги, кроме этого осколки окалины и внутренней брони разворотили левый бок и пробили левое легкое. Он помнил только пронзительный звон в голове, кровь, хлынувшую из ушей, подступившую тошноту, потом в глазах потемнело, и он потерял сознание.

Шесть месяцев Даган Бараевич скитался по госпиталям, сначала в полевом госпитале, потом в гарнизонном, затем его переправили в глубокий тыл – в Алма-Ату, где он «находился на излечении в ЭГ-1280 с 28 апреля 1942 года по 11 июля 1942 года и признан врачебной комиссией по ст. 9-А гр. 1 „Расписания болезней“ НКО СССР № 184 1940 года негоден с переосвидетельствованием через шесть месяцев» – так говорится в выданной ему справке.