Ирина Щербакова - Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века

И вот пришла повестка: суд назначен был на 6 декабря. В райцентр в Коротояк нужно было идти за много километров. Решила Мария Ивановна выйти на день раньше, чтобы не опоздать, а то тюрьмы точно не миновать. Вышла из дома рано утром. Зимний день короткий. Отошла немного от села. Темно, хоть глаз выколи. И Мария Ивановна заплакала: «Нету меня родной мамушки, некому меня проводить, иду я одна-одинешенька на съедение волкам».

То ли показались ей в темноте настоящие волки, то ли она имела в виду людей, которые не по-человечески отнеслись к ней. Но плачь не плачь, а идти надо. Только к вечеру добралась до Коротояка. В пути была часов двенадцать. Переночевала у знакомых, а утром пошла на суд.

На всю жизнь Мария Ивановна запомнила имя судьи – Мария Ивановна Масюта. Допросили ее в суде. Она снова объяснила, почему самовольно покинула работу, даже рецепты показала, по каким лекарства себе покупала, и суд удалился на совещание. Мария Ивановна ждала решение суда и думала, что эти минуты не переживет. Так и сидела, молясь про себя и прося у Бога защиты, очень тюрьмы боялась. Не меньше боялась принудительной работы, о которой в селе говорили, что за такое «преступление» могут отправить на принудительную работу. А как не бояться, когда обувь разваливается, рукавиц нет, одежонка слабая, а мороз на улице под тридцать градусов. С замиранием сердца слушала решение суда: присудить четыре месяца исправительных работ в своем колхозе с вычетом двадцати пяти процентов трудодней в пользу государства. Это была радость! Работать дома! Там-то не пропаду! Пусть хоть все трудодни забирают государству! Судимую Марию Ивановну решением колхозного собрания послали на работу, куда добровольно никто из колхозников не шел, – доить коров. И решение суда стало ее судьбой. Так и осталась с тех пор она работать дояркой. Проработала на ферме больше сорока лет и оттуда вышла на пенсию.

«Еду в Германию я погибать»

Читаю в школьном музее выписку из акта о злодеяниях, учиненных немецкими захватчиками и их сообщниками по селам Коротоякского района Воронежской области по Мастюгинскому сельскому совету: 15 октября 1942 года были угнаны на каторжную работу в Германию жители села Мастюгино, всего 2 7 человек. Вижу знакомые фамилии: Трухачева, Ерина, Кудрявцева, Попкова… Обращаю внимание на возраст – от 16 лет до 21 года. Нахожу в списке Марию Ивановну Кудрявцеву. Эта бабушка жила на нашей улице, умерла в 2007 году. Я хорошо помню, как мы ее приглашали в школу на классный час, и запомнила некоторые подробности ее жизни, а теперь нашла записи ее воспоминаний в нашем музее о ее работе в Германии в годы Великой Отечественной войны.

Прочитав в школьном музее воспоминания Марии Ивановны, поговорив с ее родными, я решила написать о том, как выжила моя землячка в трудные военные и послевоенные годы.

Вместе с жителями села Мастюгино она попала в эвакуацию в Курскую область. Их семья оказалась в селе Старое Хмелевое. А когда немцы стали угонять молодежь на работу в Германию, то местный староста – житель этого села – заменил своих односельчан на чужих, эвакуированных. Так двадцать семь человек, в основном девушек, попали на работу в Германию. Сначала прошли так называемую комиссию, которая состояла в том, что по одному человеку заводили в кабинет и, ничего не проверяя, говорили, годен или нет. Затем всех посадили в товарные вагоны и повезли. В пути были очень долго. Поезд часто стоял на запасных путях. Никого никуда не выпускали, поэтому в вагонах стоял ужасный запах, и казалось, что этой дороге не будет конца. Они ехали в неизвестность, боялись, что больше никогда на родину не вернутся, не увидят свою семью. Один из парней в вагоне запел песню, которую подхватили и все остальные:

Вагон шатается, вагон качается,

Ко мне спускается тревожный сон.

Страна любимая все удаляется.

Везет в Германию нас эшелон.

Прощайте, улицы родного города,

Прощайте, родные отец и мать.

Еду в Германию, еду на каторгу,

В страну далекую я погибать.

Привезли их в Германию в город Порц-Урбах под Кельном. Работали на заводе «Аэросталь». Мария Ивановна обслуживала два фрезерных станка. Поселили в бараки, выдали деревянную обувь. И вот в этих деревяшках рабочим нужно было ходить от барака до завода два раза в день по 5 километров, да еще и стоять у станка по двенадцать часов, а иногда и больше. Кормили очень плохо: утром давали кипяток и кусочек хлеба, днем – суп из брюквы, вечером снова кипяток с кусочком хлеба. У всех были личные номера, как у узников концлагерей, напечатанные на бумажке – документе, который мои земляки называли паспортом. На груди у всех был пришит ромбик из ткани голубого цвета с белыми полосками. На этой тряпочке были написаны какие-то буквы. Мария Ивановна в своих воспоминаниях не объяснила, что это были за буквы. Учитель истории Ольга Яковлевна Нефедова рассказала, что советские рабочие в Германии носили знак, на котором стояли три немецкие буквы OST, которые обозначали, что эти рабочие пригнаны с востока. Также она сказала, что не зря немцы такими буквами метили советских граждан. В рабочих лагерях к ним было самое жестокое отношение, самые тяжелые условия труда и жизни.

Родственники Марии Ивановны показали мне фотографии, снятые в фашистской Германии. На этих фотографиях я вижу Марию Ивановну в окружении ее подруг. Читаю подписи. Подруга Дуся Трухачева пишет: «Дарю я свою карточку своей любимой подруге Кудрявцевой Марусе во время тяжелого пережитка в Германии, г. Кельн, 1943 г.». Следующее фото сделано 12 июня 1944 года. На нем подпись: «Для долгой доброй памяти от Трухачева Антона Петровича своей тете Марусе. Помни, Маруся, пережиток в Германии в 1942–1944 гг.»

О том, что им многое пришлось пережить, читаю дальше в воспоминаниях. Речь идет об их освобождении. Весной 1945 года их освободили войска союзников, и они попали в американский лагерь. Американцы всех накормили, давали даже тушенку.

В этом лагере находилось 10 тысяч человек, все они были из Советского Союза. Здесь Мария Ивановна познакомилась с парнем, которого назвала своим мужем. Это был Владимир Кислый из Ростовской области. Так поступали многие девушки, иначе в лагере приходилось трудно: наши русские мужчины не давали проходу женщинам. Приходилось даже жаловаться американским солдатам. Они по несколько раз за ночь приходили в казармы, следили за порядком, но справиться с этим безобразием не могли. Не трогали только ту девушку, которая называлась чьей-то женой. Вот так и некоторые наши девушки вернулись домой беременными. Так было и с Марией Ивановной. После возвращения домой в ноябре 1945 года у Марии Ивановны родился сын, которого она также назвала Владимиром, дала ему свою фамилию – Владимир Владимирович Кудрявцев.

Читать дальше