E. Ножинъ - Правда о Портъ-Артуре Часть I

Если бы все эти операціи не сопровождались потерею людей и жизней – действительно, все, что творилось въ раіоне, скорее напоминало "юмористическія похожденія двухъ генераловъ и несколькихъ штабъ- и оберъ-офицеровъ", чемъ серьезныя, строго обдуманныя действія разумныхъ, преданныхъ долгу людей.

Въ этотъ вечеръ я очень много говорилъ съ батарейными офицерами, штабсъ-капитаномъ Костровымъ и Цитовичемъ.

Какъ тотъ, такъ и другой производили на меня всегда самое лучшее впечатленіе.

Чувствовалось, что находишься въ обществе истинныхъ офицеровъ, офицеровъ-рыцарей.

Они съ искреннимъ негодованіемъ говорили обо всемъ, что творилось и творится на Квантуне. Они возмущались главнымъ образомъ темъ, что нами были не использованы восхитительныя позиціи на Нангалинскихъ высотахъ.

– Помилуйте, разве можно было остановиться на выбранныхъ позиціяхъ, имея столь ограниченное количество полевыхъ орудій и при полномъ отсутствіи горныхъ?

Завтрашній день намъ безусловно докажетъ сделанную ошибку.

Позиція въ 25 верстъ, при минимуме боевыхъ силъ – ведь это абсурдъ!

Что заставило Фока выбрать эти позиціи? Преувеличенное представленіе Фока о действіи огня съ моря.

Во время киньчжоускаго боя онъ виделъ, что стоявшая на горномъ пике совершенно открыто батарея No 15 была подбита огнемъ непріятельскихъ канонерокъ. Оптическій и звуковой эффектъ такъ разстроилъ воображеніе Фока, что онъ убедилъ Стесселя – въ невозможности держаться подъ огнемъ съ моря.-

Они были правы, но не совсемъ: Фокъ со всей своей дивизіей бежалъ прямо въ Артуръ, куда его давно "влекла неведомая сила".

Выборъ – вместо прекрасной Нангалинской позиціи, прикрывавшей какъ Дальній, такъ и весь Квантунскій полуостровъ – нелепейшей позиціи на горахъ Юпилаза – Куинъ-Санъ, фронтомъ въ 25 верстъ, въ самомъ широкомъ месте полуострова, былъ вызванъ вовсе не предположеніемъ, что, сжимая фланги къ центру, можно уклониться отъ действій огня непріятельскихъ судовъ, вовсе нетъ.

Выборъ этой нелепейшей позиціи былъ вызванъ темъ, что, отступивъ или, лучше, позорно бежавъ после киньчжоускаго побоища прямо въ Артуръ, поздно было занимать Нангалинскія высоты.

Близко къ полуночи я прошелъ къ себе. – Не спалось. Стояла тихая ночь. Бивуакъ давно уже уснулъ.

Что будетъ завтра? Чемъ кончится бой?

Кругомъ царилъ полный покой. Даже соседъ по палатке не изводилъ сегодня своимъ боевымъ храпомъ.

Но вотъ вдали что-то зашумело. Невольно вздрогнулъ. Нервы были напряжены.

Въ штабе задребезжалъ звонокъ телефона.

Слышу – будятъ капитана Успенскаго.

– Ваше вскородіе, резервы подходятъ. Извольте встать, ваше вскородіе.

Былъ уже часъ ночи, когда шумная вереница вновь прибывавшихъ проходила мимо моей палатки.

Переходъ изъ Артура былъ не великъ и не труденъ, но люди выглядели такими утомленными, измученными, словно имъ пришлось пройти Богъ знаетъ сколько.

Это было вполне понятно. Довольствіе мясомъ было сокращено, физическаго труда прибавилось. Люди целыми днями копались, таскали тяжести. Да и душевное состояніе, которое было очень тревожно, сильно вліяло на здоровье. Артуръ уже четвертый месяцъ былъ разобщенъ со всемъ остальнымъ міромъ.

Живыя существа, одетыя въ форму стрелковъ, гуртомъ проходившія къ месту завтрашней бойни, были все-таки люди, хоть и русскіе, но люди, люди, читатель, которымъ не чужды были и страхъ, и любовь, и стремленіе хоть къ самому простому благополучію. Они способны были и надеяться и приходить въ отчаяніе.

Тяжело было смотреть на вереницу нашихъ стрелковъ – молодыхъ, пожилыхъ, бородатыхъ, улыбавшихся, серьезныхъ и сердитыхъ, неудержимой волной вливавшихся въ устье Литангоуской долины и располагавшихся, въ ожиданіи разсвета, на кратковременный отдыхъ.

Невольно вспомнилась ночь на 13-ое мая.

Тогда бушевалъ ветеръ, и разразилась страшная гроза.

А эта ночь была на диво покойной.

Эта тишь, этотъ царственный покой въ природе нарушался лишь легкимъ шумомъ умолкавшаго бивуака.

Обходя линіи укладывавшихся на покой ротъ съ составленными впереди въ козла ружьями, я старался прислушиваться – о чемъ говорятъ наши защитники.

Люди устали. Люди уже измучены. Люди легли на землю, которая завтра для многихъ откроетъ свои холодныя вечныя объятія, и мало говорили. Такъ, только словами перебрасывались, папироску докуривали. Раскинувшись навзничь, лежали и на небо задумчиво глядели.

Светилъ молодой месяцъ, безпрестанно заслоняемый раздробленными, быстро несущимися тучками, бросавшими тень на серыя лица стрелковъ.

Этотъ светъ и эти тени, скользившія по лицамъ отходившихъ на покой, напоминали мне о техъ мысляхъ, которыя вихремъ неслись въ ихъ уме, духовно, мучительно близко приближая къ тому, съ кемъ, бытъ можетъ, уже предрешена вечная разлука.

О завтрашнемъ дне они совсемъ не говорили.

Лагерь засыпалъ. Многіе – въ последній разъ.

Скрылся месяцъ – лагерь спитъ.

Только кони чуть шумятъ…

…и те затихли.

Бой 13-го іюля.

Лишь только люди зашевелились у коновязей, а лагерь сталъ постепенно оживать, въ стороне горы Ойцелаза грянулъ отдаленный выстрелъ.

Я взглянулъ на часы – 6 час. 30 мин.

Черезъ несколько секундъ второй выстрелъ – уже ближе; третій, четвертый, все громче, ближе – зашуршали по воздуху снаряды, непосредственно за ними раздались громовые взрывы въ несколькихъ саженяхъ отъ нашихъ палатокъ.

Бивуакъ сразу поднялся на ноги – большинство спало не раздеваясь.

После первыхъ взрывовъ, по всей линіи загремела непрерывная канонада.

День и бой 13-го іюля начались.

Наконецъ-то непріятель заговорилъ изъ своихъ 125 мм. орудій съ батарей, расположенныхъ на горе Ойцелаза, острой вершине, вторыхъ отрогахъ за-Куинъ-Санскаго предгорія и изъ массы полевыхъ и горныхъ орудій.

Огонь орудій большого калибра фугасными мелинитовыми бомбами сосредоточивался главнымъ образомъ на батареяхъ князя Чхейдзе и Скрыдлова.

Полевыя и горныя орудія поддерживали сильный шрапнельный огонь по всей линіи стрелковыхъ окоповъ.

Началась энергичная, съ каждой минутой усиливающаяся подготовка атаки.

Вихрю снарядовъ противника отвечали наши прекрасно-замаскированныя батареи.

Градъ непріятельскихъ снарядовъ сыпался на нихъ. Вершины окутались густымъ, тяжеловеснымъ дымомъ мелинита.

Все перелеты ложились въ расположеніи штаба Семенова. Взрывомъ снаряда едва не былъ убитъ адъютантъ начальника отряда подпоручикъ Миропольскій и капельмейстеръ 26 полка г. Михайловъ.

Съ первымъ выстреломъ Семеновъ потребовалъ лошадей, и мы помчались къ устью Литангоуской долины, вступающей въ долину Луньвантань.