Франсуа Шаму - Цивилизация Древней Греции

Так сложился антропоморфизм — фундаментальная черта религии греков. Он родился из совокупности трех внутренне присущих этому народу свойств: ощущения божественного, практического рационализма и творческого воображения. Постигая божество, существование которого они ощущали, греки уподобляли его человеку, познавали его через отношения, свойственные обществу, в котором они жили, отдавая ему высшую ступень в общественной иерархии. Их способность превращать идеи в материальные или вербальные образы, их природная одаренность в искусстве и поэзии обеспечили долговечность этой концепции. Сами они осознавали плодотворность этих усилий. Геродот подчеркивал важность Гомера и Гесиода в религиозной сфере: «Они-то впервые и установили для эллинов родословную богов, дали имена и прозвища, разделили между ними почести и круг деятельности и описали их образы» [18] Перевод Г. А. Стратановского. . Сегодня, главным образом благодаря микенским источникам, мы знаем, что греческий политеизм существовал за несколько веков до Гомера. Но действительно, поэмы Гомера и Гесиода стали своего рода катехизисом для всего народа, который с детства черпал из них религиозные основы. В них есть не только яркие упоминания о бессмертных, но и моральные принципы, гарантированные властью Зевса, верховного бога, и ритуальные предписания, которые подробно описаны в «Трудах и днях».

Творчество художников и, в особенности, скульпторов, оказало влияние на греческую религию не меньше, чем труды этих двух поэтов. Оно «очеловечило» ее еще больше, чем это было сделано в литературных произведениях. Поэтическое творение оставляет относительный простор для воображения. Пластические же шедевры, незыблемые и весомые, являют их конкретный образ в трех измерениях. Очень рано идея божественности была связана с культовой статуей. В ней она находила необходимое обоснование. Никакая другая религия не зависела так сильно от образа, который греки называли словом агальма. Под этим словом они понимали божественный образ в противоположность образу человеческому, эйкону. Позднее, вследствие изменения смысла икона в византийском греческом языке стала обозначать священный образ в противоположность значению, заложенному в это слово в классическом греческом языке. Агальма — это одновременно изображение бога и знак его присутствия: статуя — это и есть бог, хотя, при этом они и не идентичны. Несомненно, божественная природа выходит за пределы образа: верующий просто принимает многочисленность изображений одного бога. Но он считает, что все они являют сущность божества, которое, таким образом, целиком обнаруживается в каждой из них.

Необходимо также, чтобы эти образы были легко узнаваемы. На примере киприотской бронзовой статуи Аполлона Аласийского (если предложенное определение верно) микенские скульпторы смогли наглядно передать идею антропоморфного бога. Их последователи раннего архаического периода поначалу были менее искусными: резковатые священные изображения из Дрероса на Крите, сделанные из дерева, отделанного отчеканенными и приколоченными бронзовыми пластинами, или литая фигура худосочного Аполлона, принесенная в дар беотийцем Мантиклосом, являются замечательными примерами их умений. Начавшееся с тех пор развитие в направлении натурализма, усиливает антропоморфные тенденции в религии вплоть до периода расцвета классической культуры. Оно способствует освобождению как от пережитков примитивного аниконизма, видевшего бога в объектах с нечеловеческими формами, например в нетесаных камнях, в участке леса, даже в деревьях, так и от последствий териоморфизма — поклонения богам-животным и монстрам. Часть этих древних традиций, характерных не только для греков, но и для других народов, оставили свои следы: почитание по природе своей консервативно, и Павсаний еще во II веке до н. э. упоминает о культах священных камней и о Деметре с лошадиной головой в Аркадии. Помимо статуй богов, созданных крупными мастерами классического периода, в святилищах хранятся каменные или деревянные изображения, наследие архаизма, которые называли ксоанами и которые стали объектами особого почитания: так, в афинском акрополе самой высокочтимой статуей Афины был не колосс из золота и слоновой кости, созданный Фидием в Парфеноне, а старый ксоан из оливкового дерева, сохранившийся в Эрехтейоне, который, как считалось, упал с неба и которому полис в течение четырех лет торжественно преподносил пеплос по случаю великих Панафинейских игр. Таким образом, не стоит забывать о пережитках, но согласимся, что они были ничтожны по сравнению с пантеоном антропоморфных богов, которых пытливый ум греков при помощи мастерства ремесленников смог организовать в иерархичное, активное, досягаемое, радушное общество, заботившееся о морали и гражданстве и в определенном смысле духовное.

Перед этими богами, которые с микенской эпохи в большинстве своем имели свои определенные имена, греки преклонялись в соответствии с обычаями, уже представленными в гомеровских поэмах. В подробностях ритуальные правила были очень сложны: они различались в зависимости от местности и божества. Основными религиозными обрядами, которые, несмотря на условности, имели определенные общие черты, были молитва, дар, жертвоприношение, общественные праздники, игры.

Рассмотрим же их один за другим.

Прежде всего необходимо определить понятие ритуальной чистоты, которое является первым и необходимым условием во всех действиях. Это понятие связано с определением священного и мирского. Если некоторое место или действие считается священным, то для доступа к нему следовало соблюсти несколько требований, чтобы выразить уважение: чистота, благопристойное одеяние и поведение. Тот, кто игнорирует эти требования, нечист, а следовательно, не может быть допущен к богам. Речь идет, главным образом, о телесной грязи: идея моральной нечисты могла появиться лишь впоследствии. Таким образом, перед каждым ритуальным действием необходимо было позаботиться о чистоте. Когда Ахилл в XVI песни «Илиады» молится Зевсу, он выбирает дорогую чашу, чистит ее серой, моет, не жалея воды, затем моет в ней руки сам, прежде чем совершить возлияние и произнести молитву. То же мы видим и в песни II «Одиссеи», когда Телемах обращается с молитвой к Афине: находясь на берегу, он моет руки в морских волнах, прежде чем помолиться. Когда ахейские полководцы в III песни «Илиады» собираются произнести клятву вместе с молитвой и жертвоприношением, вестники, помогающие им, сначала льют им воду на руки. То, что Гомер показывает нам на практике, Гесиод в «Трудах и днях» воспроизводит в виде наставлений: