Вячеслав Фомин - Голый конунг. Норманнизм как диагноз

Как пояснял Д.И. Иловайский, Лиудпранд получил информацию о руссах от византийцев, которые относили русь к гиперборейским (северным) народам, что и было передано им по-своему, по-лонгобардски. Сегодня М.В. Бибиков констатирует, что византийским памятникам «присуща замена этнонимов описательными выражениями, например, «северный» может обозначать русских…» («северные скифы») [357]. И неопределенное в этническом смысле понятие «гиперборейские», т. е. «северные», т. е. «норманские», народы включает в себя их широчайший перечень. Как подчеркивается, например, в схолии к сочинению Аристотеля «О небе», «мы, говорят, заселяем среднее пространство между арктическим поясом, близким к северному полюсу, и летним тропическим, причем скифы-русь и другие иперборейские народы живут ближе к арктическому поясу…» [358].

Можно напомнить, что мы и ныне именуем живущих на Севере – в Воркуте, в Норильске – «северянами», т. е., по-тевтонски (по-немецки), «норманнами», которые получают свои «северные», т. е. «норманнские» надбавки. Поэтому утверждать, как это делает активно печатающийся сегодня в России историк из Львова Л.В. Войтович, что «тождество Rusios и Normandos в тексте кремонского епископа Лиудпранда» позволяет «придти к выводу, что русами называли шведских викингов» [359], значит заблудиться в четырех сторонах света и географические термины «северный человек» – nordman, «восточный человек» – ostmann, «южный человек» – südmann, «западный человек» – westmann принимать за этнонимы.

Есть у Пчелова, как ему кажется, еще один неотразимый аргумент в пользу норманнства руси. Это сообщение арабского географа и историка ал-Йа’куби (ум. 897/905), которого его первооткрыватель академик Х.Д. Френ именовал ал-Катибом. В его «Книге стран», завершенной около 891 г., говорится о нападении на испанскую Севилью в 844 г. маджус, «которых называют русами…». Но восточные памятники последующего времени нападавших называют не русами, а ал-урдуманийун, т. е. норманны.

В 1870 г. востоковед А.Я. Гаркави напомнил, что сообщение ал-Йа‘куби наделало вначале много шуму в научном мире России, и норманнисты – Х.М. Френ, П.С. Савельев, О.И. Сенковский, И.Ф. Круг, А.А. Куник, Ф. Крузе – поспешили воспользоваться им «для подкрепления своей партии». Гаркави, говоря, что сам он не примыкает ни к норманнистам, ни к их оппонентам, пришел к выводу, что слова «ал-маджус, которых именуют ар-рус» принадлежат не ал-Йа‘куби, а его переписчику, принявшему ошибочное и робкое отождествление ал-Масуди (ум. 956) ал-маджус (огнепоклонники, язычники) с русами «за истину».

Ранее С.А. Гедеонов, обращая внимание на то, что имя «русь» применительно к скандинавам появляется на Западе «только раз и только у одного писателя», установил, что этот факт является плодом осмысления ал-Йа‘куби двух категорий источников. По западноевропейским сообщениям он знал, что ал-маджус разорили Севилью в 844 г., а по арабским, что эти же ал-маджус «приходят для торговли в Итиль и Болгар и слывут у его единоверцев под общим именем русь ». И в конечном итоге соединяет «в одно полученные им из двух разных источников сведения и разорителей Севильи называет «неверными, которых именуют русью». А.А. Куник, констатируя, что против доводов Гедеонова «ничего нельзя возразить», признал: свидетельство ал-Йа‘куби «не имеет безусловного достоинства, а представляет только личный взгляд арабского географа и этнографа». Ныне в науке подчеркивается именно то обстоятельство, что «те авторы, которые имели конкретные известия о набеге 844 г., не связывали разбойников, нападавших на Севилью, с именем ар-рус , а называли нападавших ал-маджус и ал-урдуманийун » [360].

В свете же отмеченного выше географического смысла термина «норманны» (а его именно так понимал и М.П. Погодин: «с норманнами славянскими») весьма проблематично видеть в « ал-урдуманийун » собственно скандинавов или только их. Л.П. Грот правомерно подчеркивает тот факт, а на него указывали и до нее, что «обращает на себя внимание разное написание Nortmanni как устойчивого собирательного обозначения для разноэтничных групп и как название Norveorum , где оно – явный этноним, который без особой сложности можно связать с будущими норвежцами. В современной литературе эти два названия смешиваются довольно свободно» [361].

И полностью, конечно, неправ Клейн, сказав в 2004 г., что «если прежде под русами арабских источников многие еще понимали славян Киевской Руси, то сейчас всем уже совершенно ясно, что речь идет о норманнах» [362]. Нам много чего неясно в современной истории, т. е. в том, что происходит у нас прямо на глазах. А в прошлом эту «ясность», да еще с использованием наречия «совершенно», надо очень и очень потрудиться доказать. Напомню, что у каждой науки, в том числе истории, есть весьма точная система доказательств. Правда, у историков она довольно сложная, подчас громоздкая, т. к. требует соотнесения между собой многих фактов, да еще, как в случае с варяго-русским вопросом, соотнесения фактов из разных наук, и плюс к тому, естественно, профессионального владения всеми методами исторического познания. Причем исследователь должен обосновывать и тот материал, который работает на его концепцию, и тот, который работает против нее. Ибо это противоречие может оказаться кажущимся, как, например, в случае с норманнами «Венецианской хроники» и Лиутпранда.

Из самой тональности негативных и часто просто оскорбительных откликов в Интернете на фильм Задорнова следует, что они в массе своей принадлежат выпускникам археологических кафедр, зацикленным как на своем якобы приоритете все и всем объяснять, так и на скандинавских и псевдоскандинавских находках и памятниках (а также слушателям неисторических факультетов, но лекции которым по истории России читали археологи-норманнисты, например С.В. Белецкий). Да еще воспитанным на работах с кричащими от восторга названиями «Скандинавское то, скандинавское се», найденное там-то и сям-то, «Скандинавские черты» того-то и сего-то (отдельной строкой в описании массы предметов обязательно идет сообщение о самой незначительной вещи, которой без проблем находят скандинавские параллели в стиле В.Г. Вовиной-Лебедевой).

Разумеется, наличие собственно скандинавских вещей на территории Восточной Европы никто не отрицает. Но, во-первых, воспринимать любую такую находку за прямое свидетельство пребывания скандинава (скандинавов) в землях восточных славян – это явно антиисторично. А как еще прикажите понимать, например, заявление В.В. Мурашевой, представившей в 1998 г. ременный наконечник из Старой Рязани (слой XI в.), орнамент которого, по ее оценке, «связан по своему происхождению с предметами в стиле Борре», в качестве одного «из немногих археологических свидетельств присутствия скандинавов на Руси в XI в.» [363].