Георгий Дорофеев - Хрущев: интриги, предательство, власть

– Майор! Приказываю экипажу лететь в Киев.

Охранники, конечно, наблюдали за Никитой

Сергеевичем и уже внутренне напряглись до предела.

Майор не двинулся с места. Никита Сергеевич не ходил, а уже бегал по салону, повторяя свой приказ, он хватал то одного, то другого охранника за рукава.

– Товарищи, заговор! – кричал он, – поворачивайте на Киев!

Охрана молчала. Ей категорически запрещалось разговаривать с вождем. На какое-то время Хрущев как бы впал в оцепенение, сидел молча, а потом опять вскочил и подбежал к командиру.

– Майор! Ты – полковник! Ты Герой Советского Союза! Поворачивай на Киев.

Майор-полковник молчал. Это была ни с чем несравнимая драма. Один кричит, просит о спасении, а другой молча наблюдает за погибающим.

– Ребята! – опять умоляюще закричал Хрущев, – вы все Герои Советского Союза! Летим на Киев. Там наше спасение…

Никто не двинулся с места. Никита Сергеевич растерянно осмотрел всех и удалился в салон. Умерла последняя надежда одержать победу над своими соратниками – заговорщиками.

Поворот на Киев дал бы Хрущеву возможность выиграть время. На Украине у него было много друзей, обязанных своей карьерой лично ему. Он рассчитывал с их помощью дать бой своим московским сподвижникам. Кроме всего прочего, на Украине было сильное националистическое движение и можно было бы сыграть на шантаже, угрожая отделением республики от России. Все это внесло бы в ряды заговорщиков разброд и шатание. Они бы сдались, и он бы их перестрелял, как врагов народа. Однако отказ охраны и летчиков изменить курс лишили его этой надежды.

…Наконец, посадка. Самолет долго рулил по полосе. Неспешно подали трап. Внизу маячат две фигуры – это председатель КГБ Семичастный и начальник управления охраны Чекалов. Такой встречи у Никиты Сергеевича еще не было. Обычно его встречали и провожали все члены Президиума ЦК. Они толпились гурьбой, и каждый считал за честь пожать ему руку. Теперь все пусто и страшно. Семичастный подошел к Хрущеву, вежливо и сдержанно пожав руку, поздоровался.

– С благополучным прибытием, Никита Сергеевич, – сказал он, – все уже собрались в Кремле и ждут вас.

Терпеть это тихое издевательство было выше его сил, и он дал волю переполнявшим его чувствам возмущения.

– Предатели! Христопродавцы! Вы еще пожалеете о содеянном! Я вам покажу…

Это были безадресные угрозы. Ему никто не возражал, и в этой абсолютной тишине были слышны глухие рыдания – похожие на стон.

13 октября 1964 года в 17 часов 30 минут Никита Сергеевич вместе с Микояном вошел в кремлевский зал заседаний. Здесь уже находились все члены Президиума

ЦК, кандидаты и секретари ЦК КПСС. Окинув взглядом собравшихся, Хрущев обомлел – он не ожидал такого большого собрания. Теплилась надежда, что все вопросы и недоразумения они обсудят в узком кругу и разойдутся. Однако такой вариант при стечении большого количества членов руководящей верхушки явно не годился, и Хрущев тут же на ходу перестроился. Внешне он держался спокойно и невозмутимо.

– Так что же у вас здесь стряслось? – спросил он. – Я уезжал, проблем не было и вдруг… Кто будет вести Президиум?

В зале стояла гробовая тишина.

Увидев, что место председательствующего свободно, Хрущев занял его и, ни к кому не обращаясь, спросил:

– Кто же скажет, в чем суть вопроса?

В ответ опять тишина. Никита Сергеевич уловил замешательство среди собравшихся в зале, и захотел им воспользоваться, но здесь поднялся Брежнев. Тот самый Леонид Ильич, который, поздравляя его с семидесятилетием, вручал Золотую Звезду Героя Советского Союза, целовал, желая много лет жизни на благо советского народа. Хрущев считал, что Брежнев обязан ему своей карьерой и должен быть ему предан. Теперь он не узнавал своего питомца. Леонид Ильич говорил о том, что в Президиуме нет коллегиальности, а многие решения принимаются непродуманно и скоропалительно.

– Вы, товарищ Хрущев, ведете себя возмутительно и позволяете себе оскорблять и унижать единомышленников.

Хрущев слушал, опустив голову. Ему вспомнилось, как совсем недавно он кричал на Брежнева только за то, что тот позволил себе закурить в его присутствии. Потом набросился на него, рванул изо рта мундштук с такой силой, что все присутствующие слышали шлепок брежневских губ, и выбросил его на лестницу.

– Еще раз закуришь при мне, – возмущался Никита Сергеевич, – яи тебя прикажу спустить с лестницы!

«Теперь он мстит мне за тот случай, – думал Хрущев, – но это вовсе не повод расправы надо мной».

–..Разделение обкомов на промышленные и сельскохозяйственные, – продолжал Брежнев, – это большая ваша ошибка, это просто неприемлемо. Мы пытались предостеречь вас от подобной глупости, но вы никого не хотели слушать. Больше того, всем, кто выступал против вашей затеи, вы навешивали ярлык консерватора или сталиниста. Конечный результат этого реформирования– потеря авторитета партии, ухудшение морального климата…

Ликвидация отраслевых министерств и создание совнархозов – сокрушительный удар по всей экономике страны. Против этой реформы выступали практически все члены Президиума, но для вас их мнение ничего не значило. Вы творили все, что вам взбредет в голову. Результат этого «творчества» – снижение темпов производства, рост бюрократического аппарата, снижение уровня жизни людей.

Последняя ваша записка по совершенствованию управления сельским хозяйством путанная и перепутанная. Здесь ничего невозможно понять. Почему-то все считали, что вы, Никита Сергеевич, – знаток сельскохозяйственной отрасли. Но факты говорят об обратном. Вы просто разорили сельских жителей. В результате проведения ваших реформ исчезли 139 тысяч, как вы утверждаете, «неперспективных деревень». Они исчезали со скоростью 13 деревень в сутки. Это ведь что-то страшное. Люди бросают годами обжитые места и бегут в город, спасаясь от ваших благодеяний…

После Брежнева выступили: Шелест, первый секретарь ЦК КП Украины; Воронов, председатель Совета министров РСФСР; Козлов, секретарь ЦК КПСС; Шелепин, председатель комитета партийно-государственного контроля ЦК КПСС и Совета министров СССР; Мазуров, первый секретарь ЦК компартии Белоруссии; Ефремов, председатель бюро ЦК КПСС по руководству сельским хозяйством; Суслов, секретарь ЦК КПСС… и многие другие. Все они говорили о том, что Хрущев играет в вождизм, назойливо выпячивая себя и всю документацию, свидетельствующую о его величии.

– Все газеты, – утверждали выступающие, – начиная от районных и кончая центральными, только то и пишут, какой мудрый и гениальный Хрущев. Да он и сам не стеснен скромностью.

У Хрущева было воинское звание генерал-лейтенанта. Он был членом военных советов ряда фронтов. Сравнивать его заслуги с заслугами поистине видных военачальников, а тем более со Сталиным, руководившим страной в годы тяжелых испытаний, просто неуместно. Однако все полотна художников изображали, какой огромный вклад внес Никита Сергеевич в разгром фашистской Германии. Об этом трубили радио, телевидение, печать.