Леонид Жура - Сионисты против Сталина

Чуть ниже слова Сталина подтвердят очевидцы и участники тех событий.

Радзинский:

«2 июля полковой митинг призвал к восстанию. Полк отправил делегатов в другие воинские части, на заводы и в Кронштадт. В Кронштадтской крепости шел непрерывный митинг. Матросская вольница отличилась здесь уже в первые дни революции. В эти „бескровные дни“ на кораблях Балтийского флота были расстреляны матросами 120 офицеров. Матросы сорвали погоны с адмирала Вирена, избивая, приволокли его на Якорную площадь и убили. В тот же день были расстреляны адмирал Бутаков и еще 36 командиров. Военная крепость превратилась в логово пиратов…».

Вполне можно было бы разделить гнев Радзинского по поводу жестокой расправы матросов со своими командирами, но ведь архивник наверняка солгал или о чем-то умолчал. Раскольников, на которого любит ссылаться Радзинский, пишет:

«Что касается нашей партии, то она, едва лишь овладев кронштадтскими массами, немедленно повела энергичную борьбу с самосудами. Расстрелы офицеров, происходившие в первых числах марта, носили абсолютно стихийный характер, и к ним наша партия ни с какой стороны не причастна… Матросы, солдаты и рабочие, вырвавшись на простор, мстили за свои вековые унижения и обиды.

Но достойно удивления, что это никем не руководимое движение с поразительной меткостью наносило свои удары. От стихийного гнева толпы пострадали только те офицеры, которые прославились наиболее зверским и несправедливым обращением с подчиненными им матросско-солдатскими массами. В первый же день революции был убит адмирал Вирен, стяжавший себе во всем флоте репутацию человека-зверя… За адмиралом Виреном, адмиралом Бутаковым, этими патентованными деспотами, жадной сворой тянулась целая вереница мелких, честолюбивых карьеристов, готовых решительно на все…».

Теперь понятно, почему Радзинский не посчитал нужным дать характеристику командирам-«зверям», с которыми расправились восставшие матросы.

Радзинский:

«Именно тогда в Кронштадте был организован большевистский комитет, который и руководил этой вольницей. Кронштадт стал ленинской цитаделью. Когда появились представители пулеметного полка, была продолжена все та же комедия: большевики уговаривали матросов не отвечать на призыв пулеметчиков, но уговаривали так, чтобы те непременно ответили. Большевик Раскольников, один из вождей Красного Кронштадта, писал: „У нас был очень хороший обычай, согласно которому я ежедневно звонил в Питер и, вызвав к телефону Ленина, Зиновьева или Каменева… получал инструкции“».

Радзинский продолжает самозабвенно лгать, рассчитывая, что никто не станет проверять свидетельские показания Раскольникова. В воспоминаниях Раскольникова по поводу деятельности в Кронштадте делегатов пулеметного полка и «лицемерной» агитации большевиков читаем:

«Первым выступил один из приехавших. Истерическим голосом он описывал преследование анархистов Временным правительством…

— Товарищи, — со слезливым подъемом говорил анархист, — сейчас в Петрограде, может быть, уже льется братская кровь. Неужели же вы откажетесь поддержать своих товарищей, неужели вы не выступите на защиту революции?..

После приезжего оратора с успокоительной речью попробовал выступить тов. Рошаль… Но когда Семен со свойственной ему резкостью и прямотой высказался против демонстрации по причинам несвоевременности и стал горячо призывать к воздержанию от участия в ней, то тысячи голосов закричали „долой“ и подняли такой шум и свист, что моему бедному другу пришлось сойти с трибуны, даже не закончив своей речи… Немудрено, что эта непривычная неудача глубоко расстроила и потрясла тов. Рошаля… На этот раз Брушвит поднялся на трибуну, чтобы развить ту самую точку зрения, которой придерживались мы… Но едва аудитория поняла его намерения, как она тотчас устроила ему такую же неприязненную демонстрацию, как тов. Рошалю, и буквально не дала говорить. Тов. Брушвит, от природы чувствительный, сошел с трибуны, смахивая слезу».

Потрясающее лицемерие! Да всем этим агитаторам надо давать звание народных артистов России. Вот, наверное, у кого брали уроки актерского мастерства Ливанов и Качалов, не говоря уже про Грибова и Яншина. Агитировали, «смахивая слезу»! Оказывается, это была актерская игра, как уверяет нас архивариус.

Ну и, конечно, надо закончить цитату Раскольникова, которую Радзинский привел в обворованном виде: «Я ежедневно звонил в Питер и, вызвав к телефону Ленина, Зиновьева или Каменева… получал инструкции». А вот продолжение текста Раскольникова:

«На этот раз к телефону подошел тов. Каменев и предупредил меня, что со стороны прибывших делегатов-пулеметчиков можно ожидать провокации в связи с тем, что в Петрограде 1-й пулеметный полк, несмотря на сопротивление нашей партии, уже выступил на улицу… и наша партия этот безответственный шаг не поддерживает».

Да — самозабвенно лжет Радзинский!

Радзинский:

«Итак, Ленин проиграл, а что же Коба? В случае победы он приходил к власти вместе с партией. Но и в случае поражения он тоже приходил к власти… внутри партии. Такова была его головоломная комбинация».

Грустно наблюдать, как уродует психику и умственные способности человека профессия драматургического архивариуса.

Радзинский:

«Временное правительство подписало указ об аресте большевистских лидеров. В списке — Ленин, Троцкий, Луначарский, Зиновьев, Каменев… Коба перевозит Ленина к своим друзьям Аллилуевым. Но Ленин не хочет находиться в Петрограде, он смертельно напуган возможностью суда. И опять помог верный Коба. Он организует новое пристанище для Ленина и Зиновьева: дом рабочего Емельянова недалеко от Сестрорецка. И на вокзал Ленина провожает он же — верный Коба. Спаситель Коба… Емельянов укрыл беглецов в местах сенокоса — на берегу озера, в шалаше. Ленин и Зиновьев проживут там до осени. А руководителем партии остался… Коба-Сталин!

…Он (Ленин. — Л. Ж.) объявил подготовку к вооруженному восстанию… Из шалаша Ленин продолжает руководить партией — но через Кобу… Длинная шахматная партия завершилась».

Какой, однако, интриган этот Коба из книжки Радзинского! Так нагло пролезть в руководство партии, изолировав Ленина и Зиновьева в шалаше! Хорошо, что с ними ничего не случилось в этом Разливе. А может, что-то помешало Кобе навсегда «убрать» соперников по руководству революционной борьбой угнетенных трудящихся всего мира за свои права? Такой удобный случай! Один звонок в полицию — и все. Странно, что такой драматургический поворот сюжета не пришел Радзинскому в голову.

Радзинский:

«После отъезда Ленина Коба покидает холостяцкую квартиру, переезжает к Аллилуевым — в комнату, где недавно скрывались Ленин с Зиновьевым. Как всегда, Коба старается не утруждать хозяев.