Леонид Жура - Сионисты против Сталина

Вопросы и ответы Радзинского напоминают беседу идиота с подлецом. Сам же описывает опасное нападение юнкеров на типографию, восстановление ее работы Сталиным, но участием в восстании это не считает. Экстренные выпуски газет, листовок, воззваний для отважного архивника — безделица и ерунда. Для Радзинского важно представить Сталина в решающие дни революции курьером между Лениным и партией, не более. Ну и, как обычно, чуть ниже Радзинский сам же себя и опровергает.

Радзинский:

«Троцкий: „Связь с Лениным поддерживалась, главным образом, через Сталина“. Да, в этом все дело!.. Основной задачей Кобы в те дни была отнюдь не редакция, но связь восставших с Лениным… В бывшем Партархиве хранятся мемуары В. Фофановой, хозяйки квартиры, на которой скрывался Ленин: „Когда наступило 24 число… в Политехническом институте был митинг, на котором выступал Сталин, и ему нужно было передать записку от В. И.“».

Приводя свидетельство Фофановой в подтверждение своей версии о выполнении Сталиным всего лишь обязанностей «связного», Радзинский допускает оплошность. От Фофановой мы узнаем, что, оказывается, Сталин находил еще время для публичных выступлений! И это в то время, как революционеры, собравшиеся в Смольном, приняли «мужественное» специальное постановление, запрещающее членам ЦК покидать это здание. Далее Радзинский несколькими фразами описывает 2-й Всероссийский съезд

Советов, формирование правительства, не забывая бросать оскорбительные, ничем не обоснованные реплики в адрес Сталина.

Радзинский:

«Да, Коба тотчас поспешил в Смольный вслед за своим подопечным — ведь обсуждается новая власть».

«Не забыл Ленин, конечно, и верного Кобу. Грузин стал главой комиссариата по национальностям».

«Но Коба не выходит из тени и в Смольном».

«И Коба по-прежнему должен таиться где-то в комнатах Смольного».

Будем надеяться, что в следующем издании своей книги Радзинский подробно расскажет, как именно Коба «таился» и «не выходил из тени»!

Радзинский:

«Все первые недели среди ближайших сподвижников Ленина царит паника… Теряют присутствие духа назначенные Лениным наркомы и тоже требуют создать „многопартийное правительство из социалистических партий“… Троцкий неколебимо стоит за однопартийное правительство.

…А что же Коба? В дни, когда ближайшее окружение колеблется, — Коба с Лениным. Но кому интересно его мнение?»

Видимо, Зиновьев, Каменев, Рыков, Свердлов и Троцкий лично сообщили Радзинскому об отсутствии у них в тот исторический момент интереса к мнению Сталина. Но неужели и Радзинскому тоже неинтересно мнение Сталина? Ну хотя бы для читателей можно было разузнать? Странно это для историка. А ведь архивариус знает, не может не знать, что у руководителей революции, Ленина и Сталина, мнение о сложившейся ситуации совпадало. И чуть ниже архивариус сообщает:

«Народный комиссар Коба издает декреты. Вчерашний ссыльный вместе с Лениным подписывает „Декларацию прав народов России“ — всем им гарантируется право на самоопределение».

Конечно, архивнику невдомек: отчего это Декларацию подписали Ленин и Сталин, проигнорировав Троцкого?!

У того же Пестковского Радзинский мог бы узнать, что все ночи Сталин проводил в Смольном, по необходимости связывался с политическими функционерами, возглавлял редколлегию «Правды», комитет по связям с Украиной. Работал, одним словом. На заседании 29 ноября 1917 г. ЦК предоставил Сталину, Ленину, Троцкому, Свердлову (именно в таком порядке фамилии перечислены в протоколе. — Л. Ж.) полномочия решать все экстренные дела. Поэтому Сталину некогда было паниковать. Он проводит сложнейшие переговоры с Викжелем, финской, украинской делегациями. 14 ноября 1917 г. Сталин едет в Финляндию и выступает на съезде финляндской социал-демократической партии в Гельсингфорсе.

Радзинский:

«Мой отец, приехав в Петроград, увидел на вокзале огромные портреты вождей — Ленин, Троцкий, Зиновьев… Портретов Кобы он не видел. Их не было. И в народе не знали его имени. В это время он — на вторых ролях. Таково стойкое убеждение многих историков».

Радзинский не сообщает, с какой целью его папаша прибыл в Петроград, что позвало в нелегкую дорогу старого еврея в такое смутное время? Какую тайну своей семьи скрывает от читателей Радзинский?

Насчет убеждения «многих историков» о «вторых ролях Кобы» архивнику врать не стоило бы. Где мнения этих историков? Где хотя бы фамилии? Даже Троцкий (!) опровергает ложь Радзинского, свидетельствуя о выдающейся роли Сталина в эти тревожные дни. 23 декабря, уходя в краткосрочный отпуск, Ленин оставил вместо себя «на хозяйстве» именно Сталина, и этот факт опять ставит Радзинского в привычное для него постыдное положение.

Портретов Сталина, видите ли, папаша Радзинского не обнаружил на улицах Питера! Старательно искал, опрашивал прохожих, но найти портретов Сталина ему не удалось…

Для поддержания Радзинского в состоянии полного изумления добавим свидетельские показания очевидцев великой эпохи.

Писатель А. Бек в работе «К истории» приводит слова Л. Фотиевой:

«Вы не понимаете того времени. Не понимаете, какое значение имел Сталин. Большой Сталин!.. Мария Ильинична еще при жизни Владимира Ильича сказала мне: „После Ленина в партии самый умный человек Сталин… Сталин был для нас авторитет. Мы Сталина любили“»…

Да извинит читатель автора, но продолжать разгребать завалы лжи и клеветы Радзинского просто не имеет смысла. Осталось лишь сделать кое-какие выводы.

Радзинский описал личность и деятельность И. В. Сталина исходя из особенностей своей нравственной сущности. Радзинский в своей книге не побрезговал фальсификацией исторических документов в угоду своей драматургической версии «Сталин — злодей».

Личное мнение Радзинского об И. В. Сталине полностью противоречит свидетельским показаниям очевидцев сталинской эпохи, лично знавших Сталина: военачальников, инженеров, директоров предприятий, изобретателей, ученых, писателей, композиторов и многих других.

Фурман Владилен Леонидович, арестован УМГБ Московской области 18 января 1951 года. Обвинение Фурману предъявлено 31 января 1951 года по статьям 58–10, ч.1, и 58–11 УК РСФСР.