Пирс Брендон - Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997

В этой фабрикации имелся элемент правды. Конец империи был в своем начале, и британцы часто говорили, что их цель -колониальное самоуправление. Но миф разработали для сокрытия фатального ущерба, который нанесла война Британии, ее положению великой державы. Целью было скрыть подавляющую силу индийского национализма, перспективу административного провала на Индостане, уменьшающиеся доходы и сломленное желание Великобритании занимать место великих моголов.

Поэтому Лондон преуменьшал отречение от престола последнего императора Индии и одновременно превозносил предоставление свободы пятой части человечества. Метрополия делала меньший упор на урезании имперских обязательств во время экономического кризиса, а не на преимуществах, которые получит Содружество от присоединения двух добровольных участников. «Индийская империя исчезает с политической карты,— вещала «Тайме», — и круг доминионов увеличивается» [2387] «The Times» за 15 августа 1947 г. .

Индийская независимость отмечала конец эры, которая началась благодаря Васко да Гаме, она вдохнула жизнь в националистические движения, которые казались «способными сделать небелого человека Азии хозяином в собственном доме впервые за несколько столетий» [2388] «New York Times» за 24 августа 1947 г. . Некоторые люди приходили в ужас от этого великого события. Молодой претендент в вице-короли Энох Пауэлл считал, что «британцы соединены с Индией, как Венеция соединена с морем, они как будто женаты» [2389] S.Heffer, «Like the Roman» (1998), 98. . При разводе он почувствовал, что его мир «распадается на части», всю ночь гулял по улицам и наконец «сел в дверном проеме, держа голову руками» [2390] P.Hennessy, «Never Again: Britain 1945-51» (1992), 235. .

Но в целом британцы купались в отсветах своего самого прекрасного часа, им нравилось думать, что изменилось очень мало. Почти пустая Палата общин клевала носом, пока обсуждались законы, связанные с независимостью Индии. «Дейли мейл» просто сменила на первой странице, где указываются сведения о газете и редакторах, надпись «Для короля и империи» на «Для короля и Содружества». Политики в Вестминстере подчеркивали непрерывность и дружественность отношений с Индией и Пакистаном. Они заявляли: все шло по плану, и ничто лучше не подходит британским властителям, чем уход из Индии.

Тем не менее, даже когда Лондон доставлял себе удовольствие поздравлениями, а Дели наслаждался празднованиями, Пенджаб затопляли «реки крови» [2391] Azad, «India Wins Freedom», 190. Азад предупреждал об этом Маунтбаттена и говорил, что «британцы понесут ответственность за бойню». . Сам Маунтбаттен видел свидетельства бойни, когда летел назад из Карачи. Клубы дыма поднимались вверх с земли, открывалась широкая панорама горящих деревень. Даже когда Неру участвовал в церемонии, которую некоторые рассматривали как его коронацию, нового премьера осаждали сообщениями о том, что в Лахоре идет «самая кровавая оргия насилия и огня за пять месяцев столкновений на религиозной почве».

Новости о распределении провинций, проведенном приграничной комиссией Радклиффа, достигли Пенджаба, где мусульмане осудили это «территориальное убийство». Спорадические атаки превратились в «систематическую войну на уничтожение» [2392] «New York Times» за 15, 20 и 21 августа 1947 г. . Везде сообщества большинства атаковали и изгоняли меньшинства. Это был дикий круг репрессий и контррепрессий, который продолжался на протяжении многих недель. Лучшая дисциплина была у сикхов — значительного религиозного меньшинства. Их банды, вооруженные мечами и другим оружием, вели себя со «средневековой яростью» [2393] S.S.Hamid, «Disastrous Twilight, (изд. 1986), 225. . Но мусульмане и индуисты также совершали все возможные зверства, которые были суммированы в гротескном современном эвфемизме «этническая чистка». Они жарили младенцев на вертелах, насаживали маленьких детей на копья, варили детей постарше в котлах с маслом. Они насиловали, увечили, воровали и убивали женщин, иногда отрезали пенисы их мертвых мужей и засовывали женам в рот, подвергали мужчин безумной жестокости, сжигали их заживо в домах, закалывали ножами на улицах, резали в больницах, душили в лагерях беженцев, пытали и насильственно обращали в веру в оскверненных храмах, мечетях и гурдварасах (где молятся сикхи). Они травили своих врагов, поливали кислотой, ослепляли, бросая в глаза молотый красный перец.

Зверства полностью затмили то, что происходило во время восстания сипаев. Возможно, они отражали жестокую окончательность раздела. Но многие свидетели находили насилие объяснимым лишь мистическим злом и безумием. Один чиновник видел, как человека распиливали на несколько кусков в дьявольской манере, которая не поддается пониманию [2394] Khosla, «Stern Reckoning», 123. . Соседи, которые дружно жили на протяжении многих лет, внезапно обезумели и убивали друг друга.

Самые жуткие бойни проходили на железных дорогах, ранее — средстве британского военного контроля, о которых говорилось, как об одной из надежд на индийскую всеобщую гармонию. Воспользовавшись преимуществами системы, которая была уже сильно нарушена, банды гундас задерживали поезда, наполненные людьми, которые пытались сбежать от террора. Часто они не оставляли после себя ничего, кроме вагонов, набитых трупами, которые прибывали к месту назначения. (Машинистами работали европейцы). Из каждого отверстия таких вагонов сочилась кровь. Британские офицеры говорили, что зрелище было «в тысячу раз более ужасным, чем что-либо, виденное нами во время войны» [2395] «The Times» за 25 августа 1947 г. . На некоторых передвижных покойницких мелом было написано «Подарок из Индии» или «Подарок из Пакистана» [2396] Read, Fisher, «Proudest Day», 498. .

Железнодорожный вокзал в Лахоре и другие, подобные ему, когда-то представлявшие собой белые крепости, стали смертельными ловушками. Толпы беженцев путешествовали по обычным дорогам, некоторые колонны растягивались до пятидесяти миль и становились еще лучшей мишенью для грабежа и убийства.

Сам Дели был заражен насилием. Горожане видели, как «весь социальный порядок истекает кровью перед нашими глазами» [2397] P.Singh, «Of Dreams and Demons» (1994), 26. . Нирад Чоудри нашел происходящее неописуемым: «Я взвесил почти все слова и фразы, которые убийственная жестокость и дикость человека, столь отличная от его военной жестокости, внесла в словарь европейских народов: бойня, погром, линчевание, обстрел, казнь через утопление, Варфоломеевская ночь, Сицилийская вечерня, Стокгольмская кровавая баня, Болгарские зверства, убийство армян, Бельзен, геноцид и т.д. Но я нахожу их неподходящими» [2398] Chaudhuri, «Thy Hand», 837. .