М Ройзман - Все, что помню о Есенине

"1 сентября с/г.

ВОЛЬНОДУМЕЦ

10 печ. листов No 1. Роман, драма, поэмы, философия, теория: поэтика, живопись, музыка, театр: Россия, Зап. Европа, Америка, 30 репродукций.

Редактор: коллегия имажинистов".

Если бы это было сделано по желанию Есенина, это одно. Но Сергей к этому объявлению не имел ни {228} малейшего отношения. Разумеется, он пришел в негодование, и это не замедлило сказаться.

Я сидел в комнате президиума Союза поэтов. Вдруг дверь в треском распахнулась настежь, и на пороге возник Есенин.

- Тебя мне и нужно,- сказал он сердито. Потом сел и спросил, глядя на меня в упор: - Читал "Гостиницу"?

- Читал, Сережа! Очень плохой номер! Есенин вынул из бокового кармана письмо и положил передо мной. На конверте красными буквами было напечатано: "Секретарю "Ассоциации" имярек". Я знал, что Сергей прибегает к чернилам красного цвета, когда пишет важные, решающие письма.

- Надо созвать правление "Ассоциации" и огласить это письмо,- сказал он.

- А когда созвать?

- Это уж твоя забота.

- Разве ты не будешь председательствовать?

- Нет! Я занят "Вольнодумцем"

- У меня могут быть к тебе вопросы. Разреши, я прочту письмо при тебе?

Подумав, он согласился.

Вот содержание этого письма:

"Всякое заимствование чужого названия или чужого образа наз. заимствованием открыто. То, что выдается в литературе за свое, наз. в литературе плагиатом.

Я очень рад, что мы разошлись. Но где у Вас задница, где голова понять трудно. Неужели вы не додумались (когда я Вас вообще игнорировал за этот год), что не желал работать с Вами и уступил Вам, как дурак.

То, что было названо не мной одним, а многими из нас. Уберите с Ваших дел общее название "Ассоциация вольнодумцев", живите и богатейте, чтоб нам не встречаться и не ссориться.

С. Есенин

24VIII-24."

С. Есенин. Собр. соч. Изд. б-ки "Огонек", т. 3, стр. 268.

- Ты хочешь ликвидировать "Ассоциацию"? - спросил я.

- Да!

- А как же "Вольнодумец"?

- Он будет выходить под маркой Госиздата!

{229}

- Ну, хорошо. Я созову членов "Ассоциации". Ведь среди них будет Мейерхольд!

- Всеволоду я предложил . вести в "Вольнодумце." театральный отдел.

- Тем более ему будет неприятно слушать такое письмо. Да и остальным. Ведь ты же пригласил три месяца назад всех имажинистов в сотрудники "Вольнодумца".

- Кроме Мариенгофа.

- "Ассоциацию" можно ликвидировать гораздо проще.

- А как?

Я сказал, что "Стойло Пегаса" закрывается. "Орден имажинистов" собирается открыть новое литературное кафе. Естественно, оно не будет работать под маркой "Ассоциации", и она сама собой отомрет.

Мое соображение Сергею понравилось, он потрепал мои волосы и засмеялся:

- Голова!

- Возьми письмо назад!

- Нет! Если не выйдет, придется огласить. Я сказал, что левое крыло взяло верх, а правое без него, Есенина, сойдет на нет. Печататься я могу под маркой Союза поэтов. Кроме того, получаю здесь зарплату, как заведующий клубом. Выступать тоже могу здесь. Потом у меня зачеты, экзамены. Просто сейчас нет смысла и желания оставаться в "Ордене"...

- Ты мне друг или враг? - резко спросил Есенин.- Что бы ни случилось, оставайся до последнего дыхания "Ордена"...

Мы решили зарегистрировать "Орден имажинистов" как юридическое лицо. Осуществляя это постановление, я столкнулся в учреждениях с возражением: "Что такое "Орден"? При чем здесь литература? После долгих согласований остановились на названии; "Общество имажинистов". Устав "Общества" был утвержден, появилась круглая печать, штамп. Потом избрали членов правления "Общества", председателем Рюрика Ивнева. Пытались в члены правления (пять человек) избрать Грузинова, но он сделал самоотвод: работает в издательстве "Сегодня" и по горло занят. Мне пришлось снова взять на себя секретарские заботы.

Рюрик Ивнев добился приема у секретаря ВЦИКа Авеля Сафроновича Енукидзе, получил от него разрешение на помещение во 2-м доме Советов, рядом с {230} кинотеатром "Модерн" (теперь "Метрополь"). В кафе было два зала: в нижнем возвели эстраду и предназначили ее для выступлений артистов. В верхнем тоже поставили эстраду, где должны были читать свои стихи имажинисты или декламировать их произведения артисты. Кафе "Общества имажинистов" присвоили название: "Калоша". Перед открытием расклеили небольшую белую афишу-полосу, где Борис Эрдман жирными буквами нарисовал: "Кто хочет сесть в калошу, приходите такого-то числа в нашу "Калошу".

Первые месяцы "Калоша" с вечера до поздней ночи была переполнена посетителями. Конферансье Михаил Гаркави подобрал отличных эстрадных артистов. Любители поэзии доброжелательно относились к читающим стихи имажинистов артистам, особенно к А. Б. Никритиной (Жена А. Мариенгофа.).

На средства, поступившие в кассу "Общества", мне удалось достать бумагу, получить разрешение Главлита и выпустить сборник наших стихов (Имажинисты. Изд. Авторов, 1925.).

Арендатор буфета "Калоши" некий Скоблянов по почину администратора кафе стал называть некоторые кушанья нашими именами: ростбиф а-ля Мариенгоф, расстегай а-ля Рюрик Ивнев, борщ Шершеневича и т.д. Как ни странно, эти блюда имели большой спрос.

Я попросил Мишу Гаркави пригласить кого-нибудь из артистов почитать стихи Сергея. Он остановил свой выбор на Эльге Каминской, она выступила на нижней эстраде со стихами Блока, Брюсова, Есенина.

6 июня 1924 года Сергей позвонил мне по телефону в клуб союза и сказал, что сейчас придет. Через несколько минут он вошел в кабинет президиума союза с Борисом Андреевичем Пильняком, с которым я уже был знаком. Высокий, рыжеволосый, в больших с круглыми стеклами очках, он в те годы был модным писателем. Есенин намечал его в сотрудники "Вольнодумца". Гости сели за стол, им принесли кофе с пирожными. Есенин спросил, чем кончилось дело с "Ассоциацией". Я рассказал. Мы поговорили о сборнике "Имажинисты", о "Вольнодумце". Есенин вынул из кармана свой "Голубень" (издание "Скифы") и сказал, что хочет вернуть мне свой долг. Он сделал {231} на книге дарственную надпись: "Милому Моте с любовью. С. Есенин. 6/VI-24 г."

Пока все это происходило, Пильняк, отхлебывая из стакана кофе, развернул принесенную с собой книгу, стал листать ее и посмеиваться. Сергей спросил, что это за книга. Борис Андреевич объяснил, что купил в лавке писателей записки Илиодора о Григории Распутине (Бывший иер. Илиодор, Сергей Труфанов. "Святой черт", М., 1917.).

- Илиодор и Распутин одна бражка, - сказал Есенин.- Не поделили доходы. Когда я служил санитаром в Царском Селе, мы получали, как по телеграфу, сообщения о том, что выкамаривал Гришка. Шепотом передавали друг другу солдатские анекдоты о Гришке и царице. Что скрывать? Санитары, как и я, грешный, укрывались от фронта. Нам эта война за веру, за царя поперек горла встала! А меня все тянули на оды царю. Вслух мы пели: "Боже, царя храни", а про себя: "Боже, царя хорони".