Анатолий Гуревич - Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

Когда начало светать, командир решил больше не рисковать и подал команду на погружение. Мы валились с ног от усталости, более девяти суток почти не спали. Хотелось пить, аппетит полностью пропал.

Все ликовали. Мы прорвались! Заверения фашистского командования о непроходимости Гибралтарского пролива и его повышенной охране оказались несостоятельными.

Вот уже видим берега Испании, горы, окружающие Картахену. И вновь возникли сомнения: хорошо ли налажено наблюдение наших береговых постов, сумеют ли они вовремя определить, что на подходе своя, долгожданная «С-4»? Или, быть может, нам придется испытать на себе меткий огонь собственной артиллерии? А вдруг противник, узнав, что мы проскочили, захочет разделаться с нами уже в Средиземном море или при входе в республиканскую военно-морскую базу?

Как мы потом узнали, в штабе, не получая от нас никаких сведений, не знали, что и думать. А тут еще информация в печати и по фашистскому радио о потоплении нашей подводной лодки после ее выхода на глубинные испытания. К счастью, наши товарищи в Картахене, получив сообщение о том, что мы покидаем Бордо, не теряли надежды на успех нашего перехода и сумели наладить необходимое наблюдение за подходом лодки «С-4» к базе. Нас ждали. Артиллерия молчала, мы спокойно вошли в гавань. Швартуемся у причала рядом с крейсером. Высоко поднят кормовой флаг. Наши моряки, усталые и обросшие, высыпали на палубу. К лодке бегом направляются встречающие... Объятия, рукопожатия, поцелуи. В воздухе громко звучит: «Вива ла республика!»

Встречают нашу лодку не только испанцы, но и друзья – моряки, советские добровольцы.

Когда, выполнив все задания командира на лодке, я наконец добрался до «Капитании», единственным моим желанием было выспаться. Вечером в нашем клубе состоялась торжественная товарищеская встреча, но я на нее не попал, так как проснулся только на следующее утро.

«С-4» была первой подводной лодкой, форсировавшей под командованием И.А. Бурмистрова Гибралтарский пролив. Через несколько дней прибыла и лодка «С-2», претерпевшая тоже немало трудностей в пути. [3] В книге В.И. Дмитриева «Атакуют подводники» (Воениздат, 1973. с. 68–69), несмотря на имеющиеся ссылки на архивные документы, допущен ряд ошибок. Ошибочно указывается, что первой прошла через Гибралтар подводная лодка «С-2» под командованием Н.П. Египко. Она была второй после «С-4». При переходе через Гибралтар лодкой «С-1» командовал И.А. Бурмистров, а не Г.О. Кузьмин, который прибыл в Картахену уже после окончания этой сложной операции. Операция проводилась не в июне 1938 г., а ранее. И.А. Бурмистров отбыл на Родину уже в мае 1938 г. (примеч. авт.). Наши товарищи долго еще интересовались подробностями этих двух сложных и опасных походов.

Иван Алексеевич вскоре уехал на Родину. Для меня началась новая жизнь. Некоторое время я продолжал нести службу на подводной лодке, следил за ее ремонтом, потом меня перевели на берег. Члены экипажа «С-4» не могли никак забыть трогательное прощание со своим командиром, многие считали, что только благодаря ему они остались живы.

Вскоре начали прибывать новые подводники – Иван Грачев, Владимир Егоров, Герман Кузьмин. Встретился я в Картахене и с Семеном Ганкиным, моим давнишним приятелем по Ленинграду, который был назначен переводчиком к советскому командиру одной из сохранившихся в боевом строю испанских подводных лодок.

Вскоре прибыл в Картахену Сергей Прокофьевич Лисин, назначенный старпомом на одну из подводных лодок. Я успел еще с ним познакомиться.

На берегу я продолжал встречаться и с Мишей Ивановым, который с успехом выполнял обязанности переводчика при советниках на республиканском флоте. Дружба с Мишей у нас еще в большей степени окрепла и продолжается по сей день. Правда, наша жизнь сложилась по-разному. После Испании он много лет являлся сотрудником Министерства иностранных дел Советского Союза.

Окрепла моя дружба и с Николаем Алексеевичем Питерским. Он окончил Военно-морскую академию уже в 1935 г. и сразу же возглавил дивизион торпедных катеров. Он очень любил наш город Ленинград, и мы часто с ним вспоминали все, что было связано с ним. Он прибыл в Картахену незадолго до моего приезда на эту базу и был назначен советником к командующему флотом Луису Гонсалесу де Убиетта. Закончил он свою службу в Испании в должности главного военно-морского советника республиканского флота.

В день начала Великой Отечественной войны, 22 июня 1941 г., Николай Алексеевич, являясь заместителем начальника штаба Балтийского флота, находился в Таллине, где были сосредоточены частично и корабли Балтфлота. Он принимал участие в переводе кораблей из Таллина в Ленинград.

Затем нарком Военно-морского флота СССР Николай Герасимович Кузнецов вызвал Николая Алексеевича из Ленинграда в Москву и направил в США. Ему было поручено наладить конвоирование торговых судов, идущих с грузами в Советский Союз. Нарком в ответ на выраженное Н.А. Питерским желание продолжать службу на флоте, участвуя в боях, применяя боевой опыт, полученный в Испании, ответил:

– Организация конвоев – это сейчас первостепенная задача. Считайте себя на фронте.

Николай Алексеевич с успехом справился и с этим ответственным поручением, своим веселым характером, доброжелательностью, дружелюбием и, конечно, грамотностью привлекая к себе не только своих земляков, но и американцев, с которыми ему приходилось общаться.

Питерский бывал в США и после войны. В 1958–1959 гг. он находился там в качестве военно-морского атташе при посольстве СССР.

Контр адмирал Н.А. Питерский с 1961 г. работал научным сотрудником сектора экономических и политических проблем разоружения Института мировой экономики и международных отношений АН СССР.

До совершенно неожиданной смерти, произошедшей буквально за день до приезда к нам в гости, в любимый им Ленинград, Николай Алексеевич являлся одним из самых близких друзей не только меня, но и моей жены.

Это был совершенно ни с кем не сравнимый человек: по дружелюбию, патриотизму, исключительной грамотности не только по вопросам, связанным со службой на флоте, но и по жизнерадостному характеру и веселости. Часто перечитывая его письма, невольно радуешься и гордишься нашей дружбой.

Одно время вместе с ленинградцем Николаем Ильиным я занимался пристрелкой торпед, успешно продолжая начатое еще Сергеем Дмитриевичем Солоухиным важное дело.

К этой работе С.Д. Солоухин был вынужден приступить, являясь советником главного минера флота. Объяснялось это тем, что из арсенала, где хранились боевые торпеды, видимо, мятежниками или их прислужниками (быть может, и представителями иностранных фирм) были похищены формуляры с подробными их характеристиками.