Николай Рыбалкин - Воспоминания

Лодка, зашуршав днищем по песку, ткнулась в берег острова. Вслед за Юлей к нам подошел сопровождавший ее отглаженный, франтоватый Валерка Першин, тоже одноклассник.

Посадив Юлю и Валерку в лодку, мы некоторое время не торопясь гребли по тихой воде вдоль острова, потом вытащили лодку на отмель и, раздевшись, попрыгали в воду. Побывать на острове и не искупаться было грешно. Поныряли, побарахтались, а устав, вылезли на берег и растянулись на теплом песке.

Уйдя в конце зимы на завод, мы с Шуркой редко с кем встречались из одноклассников, оставшихся в школе, но слышали, что после окончания учебного года все они вместе с учителями уехали работать в колхоз. И вот теперь Юля рассказала, что из колхоза, который находился где-то на Дону, они вернулись досрочно, потому как фронт там грохочет уже вовсю. Страшно там, сказала Юля и даже шею втянула в плечи, словно ей зябко стало.

-Как грохочет, это и здесь по ночам слышно, - отозвался Шурка.

В спокойной вышине неба плыло белое облачко. Внезапно рядом с ним возникло еще одно, такое же белое, только совсем маленькое, потом еще и еще, словно кто-то невидимый бросал куски ваты. "Зенитки бьют!" - догадался я и тут же увидел чужой самолет. Серой , едва заметной птицей, делая большие зигзаги, он скользил между белых расплывающихся точек. Выстрелов не было слышно: били, по-видимому, откуда-то издалека.

- Самолеты! - я привстал и показал рукой. - Вон, к заводу пошел!

Все встрепенулись.

- Фрицевский разведчик! - определил Шурка.

В городе опять, как утром, завыли сирены. У заводов торопливо захлопали зенитки. Белые облачка разрывов густо облепили самолет.

- Вот бы сбили! - Шурка азартно блеснул глазами.

Но самолет нырнул за постоянно висевшую над заводом огромную тучу дыма и исчез. Через некоторое время пальба зениток донеслась уже с севера. Приглушенные расстоянием разрывы хлопали уже где-то над соседним, тракторным, заводом.

Потом стрельба стихла. Но сигнала отбоя не было слышно.

Купаться больше не хотелось. Да и жара спала. Над головами с печальным, обеспокоенным криком носились чайки.

-А что, мальчишки, не пора ли нам домой? - предложила Юля. - А то мне от бабушки обязательно влетит. Она же меня только в кино с Валеркой отпустила.

- Да? Значит, на Волгу ты удрала? - посмотрел я на Юлю.

- А что бедному ребенку остается делать?

- А Ольга Михайловна что скажет?

- А она по каким-то делам в центр поехала.

- Тогда давайте грести домой, - поддержал я Юлейку. Мне и самому пора было возвращаться: утром Ланку в детсад отвела мать, уходя на работу, а мне предстояло теперь забрать ее оттуда.

Мы столкнули лодку с отмели и заняли места. Сначала был план выгрести до северной оконечности острова и только потом свернуть к своему берегу, чтобы иметь в запасе расстояние на снос. Но дойдя до баржи, служившей на острове пристанью, и увидев, что от нее отходит пассажирский катер, мы прицепились к шлюпке катера и так на буксире без труда пересекли быстрое течение.

Лодка уже качалась у причальных мостков, когда опять заревели сирены. Было непонятно, то ли это отбой, то ли новая тревога. Старик-лодочник, принимая весла, что-то недовольно бурчал, кажется, мы слишком задержались. Дробно топоча ногами, мы понеслись по мосткам, потом по крутой деревянной лестнице, ведущей в город. Сверху из репродуктора на столбе доносились слова: "Внимание! Внимание! Граждане, объявляется воздушная тревога! Воздушная Тревога!"

У небольшого сквера на Нижнем поселке, напротив знакомой школы-одноэтажки нас остановила девушка-дружинница с противогазной сумкой на боку и предложила спуститься в бомбоубежище. Глухой, раскатистый гул, напоминавший гром, донесся с юга, из центра города. Где-то нетерпеливо бахнула зенитка. Мимо, к убежищу, скрытому под кленами сквера, торопливо прошла старуха, держа за руки двух малышей, за ней - женщина с тяжелым чемоданом в руке. У входа в щель столпилась кучка людей. На лицах тревожное ожидание. Юля и Шурей с Валеркой уже спустились по ступенькам вниз, а я еще стоял у решетчатой изгороди сквера и раздумывал. Спуститься в бомбоубежище было, конечно, правильнее всего, но тогда я определенно опоздаю в детсад. Может, я еще успею добежать туда и переждать налет вместе с сестренкой? С юга опять докатился гул взрывов. "Еще успею", - решил я и, сорвавшись с места, бросился бежать по притихшим улицам.

2. Бомбежка

Я уже обогнул наш завод и выбежал на шоссе, тянувшееся вдоль трамвайной и железнодорожной линий, как справа за бетонной стеной заводского забора и впереди, с крыши ремесленного училища, внезапно загрохотали зенитки. Я взглянул вверх и невольно остановился. На большой высоте в расплывающихся дымках зенитных разрывов летели четырехмоторные бомбовозы. Даже на таком расстоянии было видно, какие они огромные и тяжелые. Они шли спокойно, даже будто неторопливо, в строгом порядке, треугольниками. Один, два, три... В каждом треугольнике девять самолетов. Как на параде в кино. Но какой парад! Когда зенитки просто надрываются от неистовства. И сколько их! За первой партией на некотором расстоянии шла другая, а еще дальше третья. Я оторопело смотрел, как они становились все ближе, ближе. Вот распростертые крылья первой девятки уже почти надо мной. От рокота множества моторов дрожит воздух. Зенитки бьют все ожесточеннее, но снаряды рвутся намного ниже самолетов, и те неотвратимо продолжают надвигаться. Как загипнотизированный я неотрывно гляжу на эту гудящую металлом тучу. Из головного самолета вдруг вылетает белая ракета и сразу же за ней из-под крыльев отрываются две черные точки. Я вижу, как они быстро увеличиваются, принимают форму заостренных книзу цилиндр, и только тогда до меня доходит, что это же бомбы. От других самолетов тое отрываются темные точки, в то время как первые цилиндры, слегка покачиваясь с доку на бок, несутся прямо на меня. Тоскливо заныло где-то под ложечкой. Захотелось куда-то деться, укрыться, но куда, куда? Я упал вниз лицом и изо всей силы, до боли, втиснулся в асфальт. Ужасный, все нарастающий вой пронизывал тело. В страшном ожидании все во мне напрягалось, я закрыл глаза и затаил дыхание.

Долгое, тягостное мгновение. Наконец вой оборвался, земля вздрогнула и тяжелые взрывы с треском разрывали пространство. Один за другим они загрохотали в стороне, меня только толкнула горячая, упругая волна.

Эти первые бомбы обрушились на завод, довольно далеко от меня, и я, стыдясь поспешности, с которой упал на асфальт, торопливо вскочил и оглянулся, не видел ли кто моего страха. Я еще не знал, что этого страха можно было не стыдиться, бомбежки на войне боялись все, а момент, когда бомба, казалось, падает прямо на тебя, был действительно самым страшным. Все это я скоро узнал, а сейчас, оглянувшись, увидел, что по асфальту на меня мчалась повозка с хлебной кибиткой. Ее хозяин, стоя на передке и силясь остановить ошалевшее животное, рванул удила, лошадь, тараща глаза, шарахнулась в сторону и налетела на стоявший сбоку дороги телеграфный столб.