Джули Федор - Традиции чекистов от Ленина до Путина. Культ государственной безопасности

Пожалуй, именно в связи с этим фигура Ильи Муромца наиболее полезна для чекизма, ведь она поддерживает мысль о том, что чекисты, по существу, действуют во благо, мобилизуются только перед лицом внешних врагов и угроз, применяют силу вынужденно и т. д. Журналисты помогли закрепить эту ассоциацию чекистов с Ильей Муромцем. Например, Виктора Маслова, главу УФСБ Смоленской области, ставшего ее губернатором, прозвали в местной прессе «Ильей Муромцем» [907] Рыковцева Е. Илья Муромец из ФСБ. .

Итак, сферу госбезопасности дополнил духовный аспект. Вместе с тем и сама духовная сфера подверглась секьюрити-зации [908] Чтобы получить представление об этой модели политизации, см.: Barry Buzan. Ole Wasver and Jaap de Wilde, eds, Security: a new framework for analysis, Boulder. Lynne Rienner Publishers, 1998 (особенно главу 2 «Анализ безопасности: концептуальный аппарат»). Некоторые ученые в последнее время начали применять данную модель для постсоветской России; см.: Bacon et al. Securitising Russia; Bobo Lo, The Securisation of Russian policy under Putin in G. Gorodetsky and W. Weidenfeld, eds, Regional security in the wake of the collapse of the Soviet Union». Bonn: Europa Union, 2002; Mark Galeotti 'What Implications for Russia's Development Have Securesation, Crime and Corruption in Robert L. Larsson, ed., Whither Russia? Conference Prceedings, Swedish Defence research Agencey, Stockholm, 6-7 May 2004, no. 15 (September 2004). P. 12. Галеотти использует этот термин по отношению к «росту как безопасности, так и военной элиты (силовиков), а также их ценностей»; там же. . То есть концепция безопасности была расширена до сферы, традиционно с нею не связанной. К рассмотрению секьюритизации духовной и прежде всего религиозной сферы мы сейчас и обратимся.

Патриарх в своей речи на церемонии освящения храма ФСБ в 2002 году так определил объект духовной безопасности: «Сегодня под угрозой оказалась и духовная безопасность России, потому что в нашу жизнь врываются силы, которые калечат души людей и пытаются заполнить духовный вакуум, который образовался в сердцах в результате 70-летнего атеистического воспитания» [910] «Ни бури, ни испытания». .

Утверждение патриарха выявляет, пожалуй, самую непосредственную и явную из всех нынешних забот о духовной безопасности — и касается она религиозной жизни и религиозной свободы в России.

За последние два десятилетия российский религиозный ландшафт существенно изменился. В атмосфере эйфории в 1990 году был принят либеральный Закон «О свободе вероисповеданий» [911] Закон СССР «О свободе совести и религиозных организациях» был принят 1 октября 1990 года, за ним последовал закон РСФСР «О свободе вероисповеданий», принятый 25 октября 1990 года. . Однако уже к середине 1990-х критики стали призывать к его отмене, называя его «законом Соединенных Штатов Америки, действующим на территории России» [912] Депутат Государственной думы Сергей Кузьмин, выступая на конференции «Религиозный тоталитаризм и молодежь» в октябре 2006 года в Москве, процитировал статью О. Кузнецова «Секты — сети» (Завтра. 1996.15 октября. № 42). . Начало усиливаться мощное антиконфессиональное движение, основным центром которого был Московский патриархат Русской православной церкви. Это движение превратилось в одну из главных сил, которая вынесла на повестку дня проблему духовной безопасности. Периодически возникали столкновения с защитниками права на свободу вероисповедания и религиозными группами, представлявшими меньшинство. Согласно Ясманну, ксенофобские силы в Верховном Совете пытались внести в 1993 году поправки, нацеленные на ограничение деятельности иностранных религиозных конфессий на том основании, что национальные духовные ценности являются объектом государственной безопасности [913] Ясманн В. О монополии КГБ на информацию. Закон о свободе информации как средство ее преодоления // КГБ: вчера, сегодня, завтра. III конференция. Сборник докладов / Под редакцией Е. Ознобкиной [и др.]. М.: Знак-СП, Общественный фонд «Гласность», 1994. С. 234. .

Споры о том, как выстраивать отношения с «нетрадиционными» религиозными организациями, достигли апогея в середине 1990-х годов и завершились принятием нового Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» в сентябре 1997 года. Закон этот противоречит Конституции РФ. В Конституции РФ, принятой в 1993 году, говорится, что Российская Федерация является светским государством, в котором все религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом. Однако закон 1997 года закрепляет привилегированное положение православной церкви и вводит иерархию для всех прочих религий, так же как и разнообразные ограничения, в силу которых «нетрадиционным» религиям сложнее получить разрешение действовать на российской территории [914] Однако следует отметить, что фактически следование этому закону 1997 года было отрывочным и непостоянным, а в некоторых случаях закон смягчали гибкими интерпретациями на федеральном уровне; подробную информацию см.: Geraldine Fagan. RUSSIA: Religious Freedom Survey, July 2003. 29 July 2003; см. на сайте: www. foruml8.org/Archive.php?article_id=116. .

После распада СССР напористые иностранные миссионеры действительно превратились в настоящую проблему во многих уголках России. Но ответственность за рост религиозного напряжения лежит также на антиконфессиональном движении и Александре Дворкине в частности. Дворкин стал популяризатором нового термина «тоталитарная секта», вооружив претендентов на роль защитников российской духовной безопасности их главным пугалом. Впервые Дворкин употребил этот термин в 1994 году. Вскоре его позаимствовал Московский патриархат Русской православной церкви, некоторые представители Римской католической церкви и нескольких протестантских церквей [915] По крайней мере, изначально; см.: Larisa Honey. The Myth of a Moral Vacuum: Competing Voices in Moscow's Mew Spiritual Landscape // «Europe and the World: Integtration, Interdependence, Exceptionalism? 2004 Conference of Europeanists, Chicago, 11-13 March 2004. P. 7-8. . Это удобное, эмоционально насыщенное и даже «политически корректное» определение стало применяться по отношению к разнообразным новым религиозным движениям, в основном иностранным, которые стали активно действовать в России в начале 1990-х годов. Необоснованную статистику, приведенную Дворкиным, о широком распространении тоталитарных сект по всей России и о числе людей, вовлеченных в них, стали цитировать журналисты, тем самым обеспечив ей правдоподобие [916] Одна статья, например, называет цифру (предоставленную Центром религиоведческих исследований во имя святого Иринея Лионского под началом Александра Дворкина), что 800 тысяч россиян (то есть примерно один из 180 россиян) принадлежат к тоталитарным сектам; Крашаков А. Чем владеют секты // Аргументы и факты. 2004. 11 августа. № 32. . К тому же Московский патриархат одобрял некорректные и порой нелепые работы Дворкина по этому вопросу. Между тем определение «тоталитарный» в описании новых религиозных движений давало противникам сект возможность представляться защитниками прав членов сект — в связи с этим, к примеру, конференция, проходившая в январе 1996 года в Петербурге, называлась «Тоталитарные секты (деструктивные культы) и права человека».