Генрих Шлиман - Илион. Город и страна троянцев. Том 1

Страбон также, говоря о Новом Илионе, говорит, что бег Гектора вокруг города невероятен, поскольку никто не может пробежать вокруг этого города из-за прилегающего к нему горного хребта, но что древний город можно было свободно обежать [658]. Далее, я могу упомянуть, что мой друг доктор Г. фон Экенбрехер обращает внимание на слова Аристотеля [659], «который приводит преследование Гектора как пример того, как поэт благоразумно использует невозможное, чтобы возбудить еще большее удивление. Под невозможным Аристотель, должно быть, понимал именно то, что герои три раза обежали вокруг города, иначе в преследовании Гектора не было бы совершенно ничего невозможного. Высказывались весьма необоснованные утверждения, что Вергилий в XII песни «Энеиды» очень точно подражает бегству Гектора и что, следовательно, он должен был считать, что Гомер описывает бег перед, а не вокруг Трои, поскольку он заставляет Энея и Турна не бежать вокруг Лаврента, но сделать пять кругов перед городом. Очевидно, что Вергилий здесь подражает Гомеру, однако столь же очевидно и то, что он пытается отличаться от него, чтобы не давать тем, кто читал Гомера, то, с чем они уже знакомы; а именно он хочет дать читателю нечто новое, и он делает это с необыкновенным искусством. Итак, хотя он мог понимать Гомера точно так же, как и все остальные древние, он конечно же мог изменить бег вокруг города на бег перед ним [660]. Однако следует понять и то, что у него Энею мешала бежать рана, которую он получил незадолго до этого; в то время как у Гомера Ахилл – преследователь, полный сил, и он превосходит быстротой всех других героев. Таким образом, у Вергилия повторение бега по кругу на ровной земле без каких-либо помех возможно, но это было бы невозможно в случае с Ахиллом и Гектором» [661].

Я могу добавить здесь, что обежать Гиссарлык кругом очень легко и это можно сделать, совершенно не сбавляя скорости. Единственное крутое место – рядом с театром, однако здесь – как можно видеть на фронтисписе и рис. 16 – тропа извивается по покатому склону. В этом отношении (как и во всех других) гомеровский текст очень подходит Гиссарлыку.

Что касается ворот, то поэт упоминает только те, что выходят на долину и которые он называет то Дарданскими, то Скейскими воротами (Σκαιαὶ Πύλαι). Всегда полагали, что последнее название произошло от положения ворот с левой стороны от авгура, который повернул свое лицо к полуночи, то есть к северу, и у которого, следовательно, вечер или запад был слева [662*]. Однако прославленный ориенталист, покойный профессор Мартин Хауг из Мюнхена, который прочел в троянских надписях имя божества или героя Сиго или Сико, полагал [663], что название этих троянских ворот не имеет никакого отношения к прилагательному σκαιός но содержит имя того же самого божества или героя, которое он также находит в имени Скамандр и названии троянского мыса Сигей; в Сигии, первоначальном названии Александрии-Троады; в имени Сихея, супруга Дидоны, которую посещал троянец Эней; и в Сигоне, финикийском городе, упомянутом у Арриана [664].

Доктор Франц Эйссенхардт послал мне интересный очерк о троянских воротах [665], перевод которого я здесь привожу: «Древние критики (Schol. ad Il. VIII. 58) справедливо отмечали, что, говоря о воротах (Πύλαι) города, Гомер употребляет это слово не так, как позднейшие древние авторы; поскольку под множественным числом он имеет в виду две створки ворот и, следовательно, только одни ворота [666*]. Когда Приам смотрит на битву со стены, он приказывает стражам держать «ворота» открытыми, чтобы беглецы могли спастись в городе [667]. Антенор в одиночку, прислонившись к буковому дереву, ожидает Ахилла [668]; и Гектор также ждет рядом с ним у Скейских ворот [669]. Здесь очевидно, что «ворота» не могут быть ничем иным, как Скейскими воротами. Однако и эти ворота, как уже было замечено древними (Schol. ad Il. V. 789; IX. 354), идентичны Дарданским воротам; поскольку там, где упоминаются эти последние, они также, как правило, оказываются близки к буковому дереву, которое стояло рядом с городской стеной. Таким образом, если, проанализировав эти пассажи, нельзя сомневаться в том, что священный Илион имел только одни ворота, то еще более очевидным доказательством тому служит последний бой Гектора с Ахиллом. Ахилл преследует Гектора вокруг города; однако каждый раз, когда он приближается к Дарданским воротам, Ахилл не дает ему спастись под стеной или в городе [670]. Совершенно очевидно, что так можно было бы сказать, если бы в Трое были только одни ворота».

Над этими Скейскими воротами была башня, нередко упоминаемая в «Илиаде», где она называется «великой башней» [671]и «священной башней» [672]; однако этот последний эпитет, возможно, указывает на ее божественное происхождение, поскольку она была построена Посейдоном или Аполлоном и Посейдоном. Следует упоминуть, что, когда Гомер использует множественное число от πύργος («башня») не фигурально, он в основном имеет в виду защитную стену.

Кроме того, рядом с городской стеной упоминается дорога для колесниц (ἀμαξιτός [673], то есть ὀδός), которая, видимо, вела из Скейских ворот к двум источникам Скамандра. Эти источники находились неподалеку от Скейских ворот и Смоковницы, возможно, на другой стороне дороги; в одном из них вода была теплой; пар поднимался от нее, как от пылающего огня; вода в другом летом была «хладной, как град, как снег, как в кристалл превращенная влага». Рядом с двумя источниками находились красивые каменные корыта, в которых троянские женщины раньше, в мирное время, до прихода греческой армии, обычно стирали свою одежду [674]. Рядом с городской стеной и, возможно, рядом с двумя источниками было болото, заросшее густым кустарником, деревцами и камышом [675]. Здесь я могу отметить, что, видимо, о существовании болот на нижней долине, близ греческого лагеря говорит то, что Одиссей сломал камыши и сделал с их помощью отметину на тамариске [676], а также присутствие цапли (птицы, которая живет в болотах), чьи крики Одиссей и Диомед слышат, выходя из лагеря [677].

Далее, я должен упомянуть дерево (φηγός), которое стояло рядом со Скейскими воротами и которое упоминается в «Илиаде» семь раз. Это было дерево высокое и посвященное Зевсу [678] ; он именуется также прекрасным буком метателя молний Зевса [679] . На этом буке сидят Афина и Аполлон в образе грифов (Vultur barbatus), наслаждаясь зрелищем битвы [680]. Под этот бук кладут раненого Сарпедона его товарищи [681]. Здесь ждут друг друга Гектор и Агамемнон [682]. Прислонившись к этому буку, Аполлон, окутанный туманом, побуждает Агенора сразиться с Ахиллом [683]. Бухгольц [684]пишет, что, согласно Микелю [685], φήγος – это отнюдь не бук, как обычно полагают, но дуб (Quercus esculus), в то время как Эвхгольц видит в нем каштан (Fagus castanea) [686], а Браун – дуб крупночешуйчатый [687].