Сат-Ок - Земля соленых скал

Танто не дал мне времени на размышления. Двинулся вперед. Я быстро забыл о первых минутах тревоги. След притягивал взор. Наша поступь становилась все легче, все более волчьей и охотничьей. Теперь уже мы двигались медленно, осторожно, расспрашивали о звере лес взглядом, слухом и обонянием. Нам отвечала смятая трава под ногами, пригнутые ветки, растоптанные растения, ободранный мох на деревьях.

Мы поднимались по пологому лесистому склону. Миновал полдень, но влажная весенняя жара все усиливалась. Из-за деревьев появились очертания Скалы Убитого Коня. Следы становились все яснее: перевернутые камни, под которыми медведь искал муравьев, ольха с ободранной корой, сдвинутый с места пень истлевшего дерева.

Мы вышли на край леса. Травянистый склон перед нами поднимался к скале. В эту скалу Маниту превратил своего коня, убитого Канагой. Он спрятал его внутрь холма, а над землей осталась лошадиная голова с выгнутой шеей, перерезанной широкой расселиной.

Танто схватил меня за руку. Где-то здесь, рядом, под лесным покровом, медведь должен был ночевать. В высокой траве виднелся свежий, уже сегодняшний след. Он вел прямо к расселине.

Нам повезло: ветер снова дул навстречу. А так как мокве видит плохо, мы могли смело, не скрываясь, идти по свежему следу.

Танто закатал рукава куртки, достал из-за спины копье, проверил, легко ли вынимается нож из ножен. Я наложил стрелу на тетиву лука.

Мы остановились перед расселиной и спросили ветер: где черный мокве? Нам еще ничего не говорили ни обоняние, ни зрение, ни слух. Но среди скал каждую минуту можно было ожидать опасности - каждое мгновение мы могли из охотников превратиться в дичь. Поэтому мы бесшумно, затаив дыхание вошли в тень скалы, как в тень от крыльев стервятника.

В такие минуты, хотя и известно, что они продолжаются недолго, каждый шаг кажется бесконечно долгим. Мир замирает в грозном молчании. Сердце гонит кровь к глазам, к ушам - зрение и слух притупляются. Да, всякой борьбе предшествует страх. И все дело в том, чтобы преодолеть его еще до первого удара и стычки. Однако мокве не прятался среди скал...

Нам оставалось пройти еще только один поворот расселины. За ней каменистый склон опускался к ручью, Злой Выдры. Не там ли ждет нас мокве?

И как раз тогда, когда мы подошли к последнему выступу скалы, в воздухе прогремел выстрел. Выстрел из оружия белых - из такого оружия, какое было у людей Королевской Конной!

Мы застыли в неподвижности. Я видел, как в глазах Танто сверкнул черный огонь ненависти. Значит, они снова здесь? И снова хотят украсть у нас нашу чащу? Разум приказывал вернуться: белых могло быть много. Но голос ненависти был сильнее голоса разума. Мы ждали...

И вот, раньше чем смолкло эхо выстрела, над скалами пронесся рев раненого мокве. А потом?

Потом мы услышали крик человека, крик охваченного смертельным страхом человека. Его не нужно было видеть. Слух рассказал нам все. Человек, который стрелял, был захвачен медведем внезапно и, защищаясь от зверя, только ранил его. Он, должно быть, был один, так как других выстрелов мы не услышали.

Танто заколебался. Но это продолжалось не больше мгновения. Что приказывал разум? Чего требовала ненависть? А человек звал на помощь, просил спасти от смерти...

Танто бросился вперед, как рысь. Мы выбежали на склон. На расстоянии одного полета стрелы от нас мы увидели белого человека - человека в красной рубашке из Королевской Конной.

Он как безумный убегал от огромного черного медведя. Страх лишил белого остатка разума: он бежал вверх - медведи же медленнее бегут вниз.

Внизу стояли и спасительные деревья, правда, до них он все равно не успел бы добежать. Но ведь вверху для него вообще не было никакого спасения. Никакого - кроме... нас.

На этом человеке была красная рубашка. Рубашка людей из Королевской Конной. Да нам сказал уже об этом звук его оружия. И мы не остановились, не сдержали бега, а мчались на борьбу, мчались спасать белого. Ветер свистел в ушах. Перед нами в это мгновение был только один враг - смерть, грозящая человеку.

Я даже не видел лица белого. Он карабкался на большую каменную глыбу. Но это не спасло бы его - слишком близко был медведь. Он только махнул правой лапой, и белый сорвался со скалы, как сброшенный ветром камень. К счастью, он немного скатился вниз из-под лап медведя. Его голоса мы уже не слышали. Медведь повернулся на месте, чтобы достать жертву, но внезапно замер, услышав наш боевой клич.

В тот же миг Танто бросил томагавк. Он сверкнул на солнце и ударил прямо в морду зверя, рассек правую сторону челюсти.

Первой цели мы достигли. Медведь забыл про белого. Теперь он видел уже только нас.

Я старался попасть ему в глаз, чтобы лишить его зрения и посылал стрелу за стрелой - одну, другую, третью...

Но руки у меня дрожали после сумасшедшего бега, и я не мог попасть в пылающие яростью глаза медведя. Танто гневно крикнул на меня, но и четвертая стрела не попала в цель, а лишь скользнула по выпуклому лбу.

Медведь уже был рядом, огромный, окровавленный, страшный.

- Ты погибнешь, мокве! - закричал я, лихорадочно натягивая лук. Погибнешь!

Пятая стрела наконец попала в левый глаз. Медведь заревел как гром. Вырвал когтями древко, но наконечника не вытащил. Расставив лапы, он двинулся, как каменная лавина, на Танто, шедшего ему навстречу.

А Танто, мой храбрый брат, не отступил даже на полшага. Став спиной к каменной глыбе, он со всей силой своих рук вонзил копье в горло медведя и опер древко о камень. Медведь захрипел. Его рык звучал теперь как карканье вороны.

Я бросился за томагавком.

Медведь напирал на Танто, но древко копья не сломалось. Танто воткнул его конец в каменную щель, а лапы медведя были слишком коротки, чтобы достать Танто. И прежде чем я успел подать брату томагавк, нож Танто блеснул между медвежьими лапами.

Наступила минута мертвой тишины.

Старый, одинокий, побежденный мокве задрожал. Лапы у него медленно, очень медленно опускались, он хрипло вздохнул.

Танто схватил томагавк, забежал за спину медведя и наконец нанес удар. Последний удар.

Мокве упал на землю.

Мы молча смотрели на него, тяжело дыша. Наконец Танто сказал:

- Прости, старший брат... прости, мокве.

- Прости, - повторил я.

Я собрал свои стрелы. Танто вырвал копье и нож из еще дрожащей туши. Мы стояли около медведя, пока он не застыл. Его большая грозная душа отшельника сейчас, вероятно, сходила вниз, к ручью Золотого Бобра, чтобы в час заката пойти Дорогой Солнца в Страну Великого Молчания.

- Прощай, большой брат, - прошептал я.

Мы посмотрели вниз, на склон. Где тот человек, ради спасения которого наш томагавк и нож свалили старого отшельника?