Михаил Смолин - Тайны русской империи

За свою короткую жизнь он написал огромное количество книг и статей, но безденежная эмиграция смогла издать лишь две его книги, остальные же пропали бесследно. Наиболее крупным опубликованным сочинением А.А. Керсновского остается четырехтомная «История Русской армии», вышедшая в Белграде в 1933-1938 годах.

«Основная идея этого труда, — как писал сам А.А. Керсновский, — это самобытность русского военного искусства, неизреченная его красота, вытекающая из духовных его основ, и мощь русского военного гения — мощь, до сей поры, к сожалению, недостаточно осознанная, вернее, неосознанная совсем» {276} .

Первоначально сочинение это было задумано поистине всеохватывающе огромным, состоявшим из двенадцати томов: тома I—III — «История Русской армии», доведенная до 1917 года; тома IV—V — «История старых полков императорской пехоты» и «История молодых полков»; том VI — «История регулярной русской конницы»; том VII — «История казачьих войск и частей»; том VIII — «История артиллерии, инженерных войск и авиации»; том IX — «Биографии военачальников»; том X — «Очерки военного быта XVIII—XIX столетий»; тома XI—XII — «Страницы славы русской армии». Многое из этого было уже написано им, но безвозвратно утрачено в суете эмигрантской жизни после его смерти…

«История русской армии, — писал А.А. Керсновский, — это история жизни русского государства, история дел русского народа, великих в счастье и в несчастье, история великой армии великой страны… Нет истории более поучительной, и нет дел более великих. Наследники русской славы, мы их продолжим на будущие времена и впишем мечом и гнусной кровью бесчисленных врагов матери России новые и новые подвиги в ее скрижали.

Мы должны все время помнить, что мы окружены врагами и завистниками, что друзей у нас, русских, нет. Да нам их и не надо при условии стоять друг за друга. Не надо и союзников: лучшие из них предадут нас… Побольше веры в гений нашей Родины, надежды на свои силы, любви к своим русским. Мы достаточно дорого заплатили за то, чтобы на вечные времена исцелиться от какого бы то ни было “фильства” и знать только одно русофильство» {277} .

Глубоко уверенный в непобедимости Русской армии, он утверждал как принцип, что «стоило только когда-либо какой-нибудь европейской армии претендовать на звание “первой в мире”, как всякий раз на своем победном пути она встречала неунывающие русские полки — и становилась “второй в мире”. Вот основной вывод нашей военной истории. Так было и так будет» {278} .

Второй книгой была «Философия войны», опубликованная в 1939 году, а первоначально печатавшаяся с конца 1932 года в сокращенном виде в газете «Царский вестник». Это был опыт написания «Науки побеждать» XX века, опыт, удавшийся безусловно. «Философия войны» является блистательным рассуждением о войне как о научной «патологической социологии», без малейшего модного тогда и сейчас пацифизма. Вообще, А.А. Керсновский не любил пацифистов — эту «интеллектуальную чернь» двадцатого века, как он их называл, — рассказывающих народам байки о кровожадных генералах, «пушечных королях», «вырождающихся династиях» и секретной титулованной дипломатии, которые, дескать, только спят и видят, как бы пролить побольше народной кровушки. Он считал войну неизбежным следствием человеческой жизни, а разоружение народов — невозможным, так как для достижения этого «надо прежде всего этим народам запретить источник конфликтов — политическую деятельность. А для того чтобы запретить политику, надо запретить причину, ее порождающую — непрерывное развитие человеческого общества, в первую очередь развитие духовное, затем интеллектуальное и, наконец, материальное и физическое. Практически это выразится в запрещении книгопечатания и вообще грамотности (явление совершенно того же логического порядка, что запрещение удушающих газов и введение принудительной трезвости), обязательном оскоплении всех рождающихся младенцев и тому подобными мероприятиями, по проведении которых “моральное разоружение” будет осуществлено в полном объеме, исчезнут конфликты, но исчезнет и причина, их порождающая, — жизнь.

Есть одна категория людей, навсегда застрахованных от болезней, — это мертвые. Вымершее человечество будет избавлено от своей болезни — войны» {279} .

Войну он не считал самым большим бедствием для человечества, считая, «что “идеологи” обошлись человечеству дороже завоевателей», напоминая, что «последователями Руссо пролито больше крови, чем ордами Тамерлана» {280} .

После нападения Германии на Францию в 1940 году А. А. Керсновского призывают во французскую армию. Во время боевых действий он получает тяжелое ранение, затем демобилизуется, но продолжает до последних дней заниматься исследовательской работой.

Умер Антон Антонович 24 июня 1944 года. Он жил в великое и страшное время, во время крайнего напряжения всех европейских сил, во время мировых войн и революций, в эпоху, когда рождаются герои и гении. «Мировая война и последовавшая за ней революция останутся поэтому перманентно современными темами для историков и публицистов, — писал он. — Они будут современными до тех пор, пока мы не преодолеем окончательно революционный период нашей истории и не вернемся домой. До тех пор эти события будут отделять нас от исторической Родины, как вавилонское пленение отделяло иудеев от обетованного Израиля. Пленение для нас, по-видимому, подошло к концу, но ищем ли мы свою дорогу домой?»

«Мы должны твердо знать, — писал Л.Л. Керсновский, — что если освобождение России во власти Божией, то приближение сроков ее освобождения — во власти каждого из нас»…

Первая мировая война была последним подвигом, который империя совершала, объединяя всю нацию (исключая, конечно, революционных отщепенцев). Это последнее имперское дело за весь XX век так и не было по достоинству оценено Отечеством. Из опыта огромной, всесветной войны и последовавшим за развалом армии крушением империи мы так и не сделали никаких выводов. Советская историография взахлеб писала лишь о своей революции. Современные историки также имеют свои новейшие революции, путчи и забастовки, которые интересуют их больше, чем что-либо другое. Пожалуй, лишь эмигранты, участвовавшие в грандиозной военной эпопее начала XX столетия, пытались извлечь из военного и политического опыта Первой мировой войны пользу и урок для будущих русских поколений.

В эмиграции, в большинстве своем эмиграции военной, было немало крупных военных писателей, оставивших ценнейшие труды об этом времени. Такие знаменитости, как генералы (и бывшие профессора военной академии) А.К. Баиов и Н.Н. Головин, каждый создали целую литературу. Но и среди этих маститых авторов выделялся талант военного слова А.А. Керсновского. Рубленый, волевой, энергический слог А.А. Керсновского был сродни речи командира перед атакой, призывом к подвигу. Он обладал словом, которое не увлечет за собой лишь человека, чуждого чувству гордости и сопричастности к славе русского оружия и боли за оскорбления героической русского армии, нанесенные ей революционным развалом 1917 года, отнявшим столь близкую победу. «Писать о подвигах прошлого не имеет смысла без твердой веры в подвиги будущего» — таковы первые слова «Истории Русской армии», таков смысл творчества А.А. Керсновского, человека, ждавшего новых подвигов, приближавшего их своей публицистикой и своими книгами.