Франс Гампл - Создатели Империи

В последующие дни болезнь усилилась. Но, как и прежде, царь приносит жертвы и, будто не желая замечать свое состояние, приказывает генералам готовиться к выступлению. Когда, на следующий день, температура поднимается еще выше, он после жертвоприношения, потребовавшего от него сверхчеловеческих усилий, приказывает общевойсковым командирам собраться во дворе, а прочим офицерам — перед воротами дворца. Из сада, где Александр надеялся на облегчение, его переносят обратно во дворец. Генералы собираются возле, он, хотя их узнает, не произносит ни слова, ибо утратил дар речи. В последующие дни и ночи его состояние непрерывно ухудшается. Известие о его болезни распространяется среди македонских солдат. Они теснятся перед воротами, чтобы увидеть своего царя; силой пробиваются к нему и длинной очередью проходят перед Александром, который может их приветствовать лишь глазами. В отчаянии друзья прибегают к последнему средству и вопрошают вавилонского бога, не будет ли лучше перенести смертельно больного в его храм. Но жрецы Мардука не видят возможностей его спасения и отвечают отрицательно. Вечером того же дня, 13 июня 323 года до н. э., наступила смерть.

Так гласит сообщение о болезни и смерти Александра, которое царская канцелярия распространила в своих ежедневных объявлениях и которое использовали более поздние историографы Александра. Таким, хотя и не полным, дошло до нас.

Последнее желание, высказанное Александром, чтобы его похоронили у его отца Амона в далеком ливийском оазисе, осталось невыполненным; напротив же, предчувствие смертельно больного царя исполнилось слишком быстро. Передается, что на вопрос, кому он оставляет империю, Александр ответил: «Сильнейшему». И добавил, что чувствует: к его похоронам разгорится страшная борьба.

В наши задачи не входит описание кровавого спора диадохов за наследство, разгоревшегося сразу же после смерти царя и длившегося многие десятилетия. Мы пытаемся в заключение выделить наиболее существенные черты натуры Александра и его деяний и кратко рассмотреть вопрос о значении Александра для дальнейшего хода мирового развития.

Прошло почти 170 лет с того момента, как Иоган Густав Дройзен выпустил свою знаменитую книгу об Александре Великом и тем самым открыл новейший этап научного изучения этой гигантской исторической личности. Выросший в религиозной атмосфере евангелического пасторского дома и в то же время находясь под сильным влиянием гегелевской философии истории, Дройзен хотел показать человека, которому было суждено открыть грекам Восток и объединением Востока и Запада, ибо для него оба эти мира уже созрели, подготовить путь для христианства: лишь осуществившееся в «эллинизме» соединение обоих этих миров, как считал Дройзен, позволило христианству в последующие столетия начать свое победное шествие по миру. Эта идея всемирноисторического значения Александра была разработана Дройзеном настолько блестяще и захватывающе, что даже сегодня трудно признать, что здесь речь идет не о собственно-научной теории или более или менее хорошо обоснованной источниками гипотезе, а об «историко-теологической конструкции» (Г. Бреве), которая находится за пределами доказуемости и к которой даже сам Дройзен подошел скорее не как эмпирический исследователь, а как верующий протестант-христианин, склонный к тому же благодаря своим занятиям Гегелем, видеть в персонажах мировой истории, и особенно в Александре, «орудия истории», которыми Бог воспользовался для осуществления своего плана спасения.

Разумеется, будучи историком, Дройзен всячески старался эмпирически обосновать свое представление об Александре, интерпретируя различные действия македонянина в соответствующем духе и прежде всего представляя массовое бракосочетание в Сузах как шаг Александра, направленный «на полное примирение Запада и Востока, которое представлялось целью и нормой новых отношений». На основании собственных действий царя или соответствующих сообщений, Дройзен создавал образ человека, чьи действия полностью подчинены некоей грандиозной идее, а именно — идее слияния. Если новейшие историки в большинстве не склонны руководствоваться мировоззренческими предпосылками Дройзена, то есть рассматривать Александра как протестантского гегельянца, то все же в общем и целом они придерживаются портрета, набросанного старым мастером, и даже продвигаются дальше в направлении, указанном Дройзеном, приписывая, например, Александру идею «мирового братства» или «сознание европейской миссии». При этом нельзя не заметить, что у всех таких попыток отсутствует фактическая основа, базирующаяся на источниках (к чему мы еще раз вернемся в конце нашей книги), и что, с другой стороны, традиция содержит достаточно данных о решениях и мерах Александра, которые противоречат подобной его оценке.

Основным доводом в пользу того, что деяния Александра в конечном счете осуществлялись под знаком концепции, направленной на слияние Востока и Запада, было, как уже упоминалось, массовое бракосочетание в Сузах. Повинуясь царскому приказу, старые боевые товарищи Александра вступили в брак со знатными иранскими женщинами. Несомненно, это было не только следствием внезапного деспотического каприза, как бы ни был Александр подвержен таким настроениям, но и продуманным актом, которым Александр хотел положить конец все еще существовавшему противоречию между победителями и господами с одной стороны и побежденными и подчиненными с другой, окончательному преодолению которого он, «царь Азии», придавал большое значение. Тот же, кто, выходя далеко за пределы конкретного факта, хочет считать это событие доказательством движущей Александром идеи слить воедино Запад и Восток, может утверждать это лишь в том случае, если убежден, что такая идея у Александра была, и нужно только тем или иным образом найти в источниках ее подтверждение. Насколько далек, однако, на самом деле был царь от идеи слияния в этом подтексте, яснее всего показывает его решение, принятое вскоре после бракосочетания в Сузах, а именно: отправить македонских ветеранов домой без их азиатских жен, а детей от этих связей после воспитания в македонском духе отослать их отцам. Так что естественные связи, возникшие между Востоком и Западом, были бы вновь разорваны человеком, который всем своим существом должен был стремиться к подобному слиянию.

Следует вспомнить также об одном из последних царских указов, направленном во все греческие города метрополии, согласно которому они должны были принять обратно всех изгнанных. Здесь Александр имел возможность предоставить многим тысячам людей новую родину в Азии, чтобы они естественным путем установили связи с жителями Востока и, кроме того, выступили в роли носителей культуры; он не использовал эту идеальную возможность, при том что подобное решение проблемы греческих изгнанников, и тем самым внутренних столкновений в полисах, напрашивалось само собой.