Франс Гампл - Создатели Империи

Когда самый могущественный после Августа человек, Тиберий, которому по постановлению сената было поручено управление государством, и Ливия начинали строительство храма новому богу, пепел покойного находился в мавзолее на Марсовом поле. Около 35 лет назад, в возрасте, когда римлянин обычно еще не думает о смерти, часто хворающий победитель в гражданской войне, в 28 г. до н. э. недалеко от Тибра начал строить для себя и своей семьи гробницу, одни только размеры которой должны были свидетельствовать о выдающемся положении его рода. Без колоссальной, увенчанной короной статуи круглое сооружение имело высоту 44,5 м и вдвое больший диаметр. В завещании наследникам было поручено выгравировать его автобиографию на двух железных колоннах перед мавзолеем. Так он хотел увековечить для потомков свои заслуги. Благодаря счастливой случайности в Малой Азии сохранился римский оригинал, хотя и не весь, а только фрагменты трех копий, дословно передающих весь текст, за исключением некоторых отрывков. Самую большую найденную в Анкире (Анкара) копию «Деяний» часто называют Monumentum Ancyranum.

Эта биография, «царица надписей», была отдана на хранение в храм Весты не позднее 3 апреля 13 г. н. э. Получилось так, что такому человеку как Август, который сильнее и дольше, чем любой другой правящий римлянин до него, воздействовал на потомков, который еще при жизни хотел создать миф о себе, только в 75 лет внезапно пришла в голову мысль дать описание всей своей жизни. И то, что мы можем прочесть сейчас, является текстом, написанным в последние годы его жизни. В этом тексте явно заметно не только намерение оставить на все времена в истории свои личные достижения, но и обрисовать достойный подражания образ «Первого Человека» и идеологию принципата.

В глазах римлян из сенаторской элиты «Деяния» (Resgestae) совершаются только для государства. Поэтому и у Августа все, что касается его частной жизни, остается скрытым, и только в силу необходимости он пишет, что когда через несколько месяцев после убийства Цезаря он вступил в политическую борьбу, ему было 19 лет. Круг замыкается в 76 лет последними словами его завещания. Даже при ретроспективном взгляде его близящаяся к концу жизнь кажется необыкновенной. Она начинается с беспрецедентного, стремительного восхождения к власти. Почти за один год девятнадцатилетний Август (в ноябре 43 г. до н. э.) получает наивысшую власть и становится одним из триумвиров, назначенных для реорганизации государства после отмены конституции. Покойному было достаточно только напомнить о своих политических и культовых должностях, чтобы без лишних объяснений подчеркнуть свой исключительный ранг в политическом обществе римлян. Порой ему трудно сдержаться и не добавить гордо, что в римской истории никогда ничего подобного еще не было, и те или иные меры он предпринял первым.

В каждой строке чувствуется уверенность в себе и удовлетворенность своими свершениями. Сначала он говорит о внешней политике. «Я увеличил территории всех провинций римского народа за счет соседних племен, которые не подчинялись нашим приказам», — такими словами начинается глава. Август предстает собирателем Империи, чьи победоносные войска прошли по миру от Ютландии до Эфиопии. Он вернул Империи безопасность и распространил авторитет своей личной и государственной власти далеко за обозримые границы страны, так что народы до самого Каспийского моря и Грузии искали его дружбы, и даже индийские цари направляли к нему послов. Так Август стал истинным повелителем мира, не будучи, однако, рьяным завоевателем. Покойный хотел войти в историю как великий миротворец, основатель «Мира Августа» (Pax Augusta).

Перечень деяний, написанный от первого лица, свидетельствует не только о гордости за собственные достижения и об их признании политическим сообществом. Его жизнь должна была предстать как самоотверженное служение государству. Он был только «Первым из Граждан» (princeps civium). Даже его дебютное политическое выступление, которое обнаруживает безмерное стремление к власти, было включено в идеологию принципата. Оно написано языком политики, выработанным со времен Цезаря и Цицерона с помощью греческой философии государства. «В 19 лет я по собственному решению и на собственные средства набрал войско, благодаря чему я привел (из рабства) к свободе общество, угнетенное тиранией одной группы». И чуть дальше с указанием года и круга получателей мы читаем об огромных суммах, которые он пожертвовал гражданам Рима и отслужившим свой срок легионерам. Великий строитель, предсказавший однажды, что оставит после себя Рим, который он принял городом из кирпича, городом из мрамора, предоставляет читателям или слушателям право судить о том, сколько сестерциев он вложил в бесчисленные, по отдельности названные культовые и светские здания, и чего ему стоили игры для «народа», служившие не только для праздного времяпрепровождения, но и посвященные богам. Так было испокон веков: богатство высшего политического слоя во славу рода служило всему обществу. Народ ждал этого, и «Первый Человек» по традиции чувствовал себя обязанным совершать такие поступки, которым подражали другие с их более ограниченными средствами. Даже на надгробных памятниках прославлялись такие дары.

Жертвенную самоотверженность жизни ради общества в качестве примера должен был принять к сведению каждый, кто останавливался у колонн перед мавзолеем и читал надписи. Каждый должен был узнать, что покойный ничего не делал по собственной прихоти и собственному усмотрению, ничего не требовал для себя лично, но действовал только как уполномоченный народа, как слуга государства. Поэтому он (об этом он постоянно напоминает даже после смерти) возражал против постановлений сената и народа, хранителей государственного суверенитета, когда те давали или хотели дать ему должности и поручения, которые были вне норм неписаного государственного права, вне унаследованной от отцов римской государственной традиции: «Я не принял ни одной должности, которая мне поручалась вопреки обычаям предков (mos maiorum)». Он дважды отказывался от диктатуры, объявленной вне закона после смерти Цезаря. Однажды даже прибегнул к эффектному жесту: унизился перед народом, став перед ним на колени, сорвал с плеч тогу и умолял выступить против этого решения. Он также отказался от пожизненного консульства. И столь же мало подходили к искусно выстроенному зданию принципата высшие должностные полномочия, трижды единогласно предложенные ему сенатом и народом для проведения реформы «законов и обычаев». Такое поручение из-за своей монархической полноты власти нарушало государственную традицию, которую Август истолковывал по-своему. Но отказываясь, он не забывал добавить, что не уклоняется от поручений, которые хотел дать ему сенат и народ вместе с чрезвычайной властью. Ему-де для этого достаточно уже имеющихся у него должностных полномочий, и он пять раз просил сенат назначить ему коллегу, с которым он бы делил власть.