Вадим Кожинов - От Византии до Орды. История Руси и русского Слова

А в былине, записанной в 1860 году П. Н. Рыбниковым от упомянутого выше Т. Г. Рябинина, о Вольге говорится:

Микула же, хотя ему иногда волей-неволей приходится обрушить свою мощь на каких-либо напавших на него «разбойников», занят все время одним:

Вместе с тем по просьбе Вольги (опасающегося «разбойников»):

Микула без всяких споров отправляется в путь, то есть речь в былине идет о согласном взаимодействии столь разных героев. И едва ли будет натяжкой видеть в этой стороне содержания былины эпическое воссоздание соотношения варяжского и славянского «составов» Руси.

Правда, основная тяжесть смысла былины в другом — в утверждении безграничной мощи пахаря, в котором воплощена как бы мощь самой возделываемой им земли, и все тридцать молодцев «дружинушки храброй» Вольги даже

сошки, которую Микула легко «повыдернул» одной рукой. И это, конечно, тоже эпическое осознание исторического соотношения варяжских воителей-нарядников и пахарей-славян. Но Вольга говорит Микуле:

и, при всем высшем утверждении Микулы как основной и несравненной мощи эпического мира, былина тем не менее запечатлела и прочное сотрудничество, взаимодействие двух этнических сил. А именно это призвано в конечном счете сделать и современное историческое осознание соотношения варягов и славянских племен.

В былинном мире эти различные силы уже объединены в цельном понятии «Русь», «русский» — между тем как во многих источниках, восходящих к IX — первой половине X века, «Русью» называются главным образом варяги, сопоставляемые (или даже противопоставляемые) со «славянами». Здесь невозможно (да и не необходимо) рассматривать в целом эту очень сложную лингвистически-историко-этнографическую проблему, вокруг которой уже два столетия идут споры; для нас существенно то, что в былинах, сформировавшихся к XI веку, эти различные силы уже слиты воедино в образе-понятии «Русь».

Нельзя не коснуться — хотя бы в самых общих чертах — вопроса о происхождении названия «Русь». Существуют две крайние, всецело противоречащие друг другу точки зрения: согласно первой, «Русью» первоначально (и в течение достаточно длительного времени) назывались пришедшие «из-за моря» шведы, согласно второй, это название, напротив, возникло в среде восточнославянских племен и затем уже отчасти «перешло» на игравших значительную роль в создании русской государственности пришельцев из Скандинавии.

Первая точка зрения исходит прежде всего из того факта, что в финском языке «Русью» («routsi») называются шведы. Притом необходимо учитывать, что шведы приходили в восточнославянские земли, в частности, через финскую территорию (то есть финны «узнали» их раньше, чем славяне), а кроме того в северной части этих земель славянские племена жили в теснейшем единении с финскими (напомню, что в создании северорусской государственности чудь и весь участвовали совместно со словенами и кривичами). Отсюда следует вывод, что славянские племена усвоили от финских племен наименование пришельцев из Швеции и в течение определенного периода называли «Русью» именно и только этих пришельцев. Позднее, когда последние как бы растворились в славянском населении, их наименование стало названием самого этого населения.

Эта история названия «Русь» — еще один повод для резких возражений заостренно патриотически настроенных публицистов и историков, усматривающих в таком объяснении истоков имени «Русь» некое беспрецедентное «принижение» своего славянского народа. Между тем перед нами довольно «типичная» история названия народа и страны. Так, тот романский народ, который ныне все знают под именем французов, получил сие название от германского племени франков , завоевавшего этот народ в конце V–VI века и взявшего в свои руки всю власть в стране, а в конце концов ассимилированного преобладающим романским населением. Не исключено, что те или иные французы сокрушались по поводу того, что они и их страна называются по имени чуждых и поработивших коренное население завоевателей. Но совершенно ясно, что у нас, русских, гораздо меньше оснований сокрушаться, нежели у французов. Ибо если имя «Франция» действительно произошло от названия чужого племени, то история названия «Русь» имеете совсем иной характер.

В давние времена были тщетные попытки разыскать в древней Скандинавии племя «Русь», якобы переселившееся в восточнославянские земли. Однако бесспорно установлено, что то самое финское «routsi», из которого выводят «Русь», происходит от древнешведского слова, означавшего «гребцы», «плавание на гребных судах» [172] См. новейшую работу: Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Название «Русь» в этнокультурной истории древнерусского государства (IX — Х вв.) — «вопросы истории», 1989, № 8, с. 24–28. или, по другим сведениям, «дружину» [173] См.: Трубачев О. Н. К истокам Руси (наблюдения лингвиста). — М., 1993, с. 48. (особого противоречия здесь нет, так как шведские «дружины» двигались именно на гребных судах). Дело в том, что шведы, соприкасавшиеся с финскими племенами, являли собой именно дружины на гребных судах и называли себя именно так, а в финском языке это, так сказать, «профессиональное» название стало означать шведов вообще.

Из этого следует, что имя «Русь» происходит вовсе не от имени чужого — шведского — племени, а от названия двигающейся по воде дружины. В финский язык «routsi» вошло в древнейшие времена как название шведов, но нет сведений о том, что оно имело подобное значение в языке славянских племен.

Это убедительно показано в новейшем превосходном (хотя и не во всем бесспорном) исследовании О. Н. Трубачева «К истокам Руси (наблюдения лингвиста)» М., 1993. Он говорит о знаменитом князе Руси Рюрике: «Курьезно то, что датчанин Рерик не имел ничего общего как раз со Швецией… Так что датчанство Рерика-Рюрика сильно колеблет шведский комплекс вопроса о Руси» (с. 48). И в самом деле: если бы слово «Русь» означало в устах славян именно шведов, каким образом оно стало бы обозначением представителей другого народа, к которому принадлежали Рюрик и его сподвижники?