Вадим Кожинов - От Византии до Орды. История Руси и русского Слова

Таким образом, литература, создававшаяся в XI — первой половине XII века, непосредственно после создания героических былин, по-своему продолжала их дело, а с середины XII века наступает уже совсем иная эпоха в истории русского Слова.

В частности, немалое место в литературе заняла тема взаимоотношений с половцами. Как уже было отмечено, едва ли не в большинстве работ о былинах с давних пор выражалось представление, согласно которому былины-де и „отразили“ главным образом борьбу с половцами. В частности, так называемая историческая школа в изучении русского эпоса обычно занималась сопоставлением образов и сюжетов былин с летописными сведениями именно о половцах. Правда, это делалось нередко, в сущности, только потому, что в летописях было „легче“ искать прообразы былин, нежели в истории Руси в целом (то есть и в „темных“ ее местах); летописи являли собой — о сей шутке уже шла речь — своего рода „фонарь“, в свете которого проще было нечто „найти“… Но все же нельзя не коснуться проблемы „Русь и половцы“.

Выше я стремился доказать, что русский эпос сложился не позднее начала XI века, то есть еще до появления половцев (они оказались у границ Руси лишь в середине XI века). Но дело не только в этом. Вполне можно допустить, что в мир былинного эпоса вошли и те или иные (в том числе, не исключено, и весьма значительные) элементы, запечатлевшие столкновения Руси с половцами. Но есть все основания утверждать, что и масштабы, и самый характер этих столкновений не могли бы породить героический эпос. Борьба Руси и половцев, как это убедительно показано в ряде работ авторитетных исследователей, отнюдь не являла собой борьбу, как говорится, не на жизнь, а на смерть. Это было, скорее, воинское соперничество, состязание , „охота“ друг на друга, которая — и это глубоко показательно — в любой момент могла обернуться союзом, совместными действиями и даже прямой дружбой.

В этом отношении очень выразительно одно из сообщений в „Поучении“ Владимира Мономаха (1053–1125), который являл собой, несомненно, главного героя всей полуторавековой борьбы с половцами. Тем не менее, поведав о своих многочисленных столкновениях с половцами, он не без гордости писал в заключение: „И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать… раздаривал много скота и много одежды своей. И отпустил из оков лучших князей половецких столько: Шаруканевых двух братьев, Багубарсовых трех, Осеневых братьев четырех, а всего других лучших князей сто“ (перевод Д. С. Лихачева). К этому уместно еще добавить, что Владимир Мономах женил своих сыновей Юрия Долгорукого и князя Переяславского Андрея на половчанках.

Разумеется, отношения с половцами — это все же боевое соперничество, нередко приводившее к тяжким жертвам и бедам. Однако в противоборстве с половцами никогда не было даже и намека на, скажем, потерю Русью независимости, не говоря уже об ее гибели. Известный историк В. Т. Пашуто подчеркивал: „В целом половецкие набеги охватывали (как отметил уже Д. Расовский [183] Речь идет об опубликованной в 1935 году в Праге работе историка-эмигранта Д. А. Расовского (1902–1941). ) около 1/15, главным образом степной части страны… ни Галич, ни Полоцк, ни Смоленск, ни Новгород, ни Суздаль не были для них досягаемы, а в Киев, Чернигов и Переяславль они вступали лишь в качестве княжеских наемников“ [184] Древнерусское государство и его международное значение. — М., 1965, с. 98. .

Последнее замечание особенно существенно: русские князья (это, конечно, весьма безотрадный факт) нередко нанимали половцев для нападений на своих единоплеменных соперников… Но из этого следует сделать вывод (который будет еще подкреплен ниже), что отношения с половцами в определенной степени были аналогичны отношениям отдельных соперничавших между собой княжеств Руси конца XI — начала XIII века. И не будет натяжкой утверждение, что половцы воспринимались тогда как некое „приложение“ к Руси (изначально многоэтнической), как ее — пусть и „внешняя“ — часть.

Поэтому редколлегия содержательного коллективного труда о составных частях Древней Руси — „Древнерусские княжества X–XIII вв.“ (1975) — поступила, без сомнения, совершенно правильно, включив в труд, наряду с главами „Киевская земля“, „Черниговское княжество“ и т. д., и главу „Половецкая земля“. Ее автор С. А. Плетнева говорит, что с 1055 года „началась сложная, полная браков и битв, набегов и военных союзов совместная двухсотлетняя история двух народов“. Уже с 1070-х годов (а появились половцы в 1050-х годах) „половцы начали участвовать в войнах, которые вели русские князья с соседями“ [185] Древнерусские княжества X–XIII вв. — М., 1975, с. 260–267. .

Образованнейший историк Е. Ч. Скржинская доказывала, что „половцы с середины XI до середины XIII в. были постоянным элементом истории Киевского государства… половцы, при всей серьезности и опасности встреч с ними, стали, если можно так выразиться, обыденным явлением русской жизни“ [186] Скржинская Е. Ч. Половцы. Опыт исторического истолкования этникона. — «Византийский временник», т. 46, М., 1986, с. 255, 259. .

Нельзя не сослаться и на опубликованную впервые еще в 1947 году работу крупнейшего тюрколога В. А. Гордлевского о „Слове о полку Игореве“, в которой решительно оспаривалось представление о половцах как о непримиримых, „смертельных“ врагах Руси. В этой работе, в частности, утверждалось, что после первых действительно острых столкновений „взаимоотношения между народами, русским и половецким, были и более тесные, и более дружественные, они вросли в повседневный быт“ [187] Гордлевский В. А. Что такое «босый волк»? (К толкованию «Слова о полку Игореве»). — в его книге: Избранные сочинения, т. 3, М., 1961, с. 487. . Наконец, другой исследователь „Слова о полку Игореве“ А. Н. Робинсон пишет, что отношения русских и половцев развивались „в виде постоянно чередовавшихся взаимных набегов и союзов, нередко скреплявшихся династическими браками“ [188] Робинсон А. Н. О задачах сближения славистической и тюркологической традиции в изучении «Слова о полку Игореве». — в кн.: «Слово о полку Игореве». Памятники литературы и искусства XI–XVI веков. — М., 1978, с. 202. .

Привести здесь суждения исследователей „Слова о полку Игореве“ особенно важно. Ибо именно это творение более всего, пожалуй, способствовало формированию весьма неточного или даже просто ложного представления о взаимоотношениях русских и половцев.

Перед нами лирико-эпическая поэма о судьбе героя, который претерпел поражение и позор плена в результате похода на половцев — кстати сказать, по целям своим тождественного половецким набегам: воины Игоря сражаются, „ища себе чести, а князю — славы“, и, с другой стороны, после начальной своей победы они „помчали красных девушек половецких, а с ними золото, и паволоки, и дорогие аксамиты“.