Арнольд Джозеф Тойнби - Исследование истории. Том I: Возникновение, рост и распад цивилизаций.

Западный мир против Оттоманской империи

Воздействие оттоманских турок на западный мир всерьез началось со столетней войны между османами и Венгрией, кульминацией которой явилось поражение средневекового Венгерского королевства в битве при Мохаче (1526) [283]. Венгрия, отчаянно защищавшаяся под водительством Яноша Хуньяди [284]и его сына Матьяша Корвина [285], оказалась наиболее упорным противником, с которым когда-либо сталкивались османы. Однако неравенство сил воюющих сторон, несмотря на усиление Венгрии за счет союза с Богемией в 1490 г., было столь велико, что попытка оказалась выше возможностей Венгрии. Развязкой явилась битва при Мохаче. Лишь бедствие подобной величины смогло произвести достаточный психологический эффект, который привел остатки Венгрии вместе с Богемией и Австрией к тесному и продолжительному союзу под главенством Габсбургской династии, правившей в Австрии с 1440 г. Этот союз продолжался в течение примерно четырех столетий, будучи аннулирован лишь в 1918 г. — в том же самом году, когда произошел окончательный распад Оттоманской державы, четыреста лет назад нанесшей динамичный удар при Мохаче.

Действительно, с самого момента основания дунайской Габсбургской монархии ее судьба была связана с судьбой враждебной державы, чье давление вызвало Габсбургскую монархию к жизни. Героический век дунайской монархии хронологически совпадает с периодом, когда оттоманское давление на западный мир было наиболее жестким. За начало этого героического периода можно принять первую неудачную оттоманскую осаду Вены в 1529 г., а за конец — вторую в 1682-1683 гг. В двух этих тяжелейших испытаниях австрийская столица в отчаянном сопротивлении западного мира оттоманским атакам играла ту же роль, какую играл Верден во французском сопротивлении атакам немцев в войне 1914-1918 гг. [286]Обе осады Вены явились поворотными пунктами в оттоманской военной истории. Неудача первой осады остановила волну оттоманских завоеваний, затопившую долину Дуная столетие назад, — и по карте видно (во что многие, вероятно, поверят с трудом без дополнительного подтверждения), что Вена расположена почти на полпути между Константинополем и Па-де-Кале. За неудачей второй осады последовал отлив, который продолжался (несмотря на все паузы и колебания) до тех пор, пока турецкая граница не была отодвинута от юго-восточных предместий Вены, где она находилась с 1529 по 1683 г., к северо-западным предместьям Адрианополя.

Однако поражение Оттоманской империи не обеспечило победы дунайской Габсбургской монархии, ибо героический век последней не пережил заката первой. Падение Оттоманской державы, которое сделало поле Юго-Восточной Европы открытым для других сил, одновременно освободило дунайскую монархию от давления, стимулировавшего ее прежде. Дунайская монархия склонялась к закату вслед за державой, чьи удары первоначально вызвали ее к жизни, и в конце концов разделила судьбу Оттоманской империи.

Если мы взглянем на Австрийскую империю в XIX столетии, когда грозные прежде османы стали «слабыми европейцами», то обнаружим, что теперь она страдала от двойного бессилия. Не только из-за того, что в этом веке она более не являлась пограничным государством. Ее наднациональная организация, обеспечившая эффективный ответ на оттоманский вызов в XVI и XVII столетиях, превратилась в камень преткновения новомодных националистических идеалов столетия девятнадцатого. Габсбургская монархия провела последний век своей жизни в попытках (все они были обречены на неудачу) воспрепятствовать неизбежной ревизии своей политической карты на националистических основаниях. Ценой отказа от гегемонии в Германии и от земель в Италии монархия умудрялась продолжать свое существование бок о бок с новой Германской империей и новым Итальянским королевством. Приняв австро-венгерское Ausgleich [287] в 1867 г. [288]и его австро-польское дополнение в Галиции [289], она имела успех, отождествив свои собственные интересы с национальными интересами венгерского, польского и немецкого элемента в своих владениях. Но она не пришла или не смогла прийти к соглашению со своими румынами, чехословаками и югославами, и пистолетные выстрелы в Сараево [290]послужили сигналом к ее исчезновению с политической карты.

Наконец, давайте взглянем на контрастное положение послевоенной Австрии и послевоенной Турции. После окончания войны 1914-1918 гг. обе они появились в качестве республик и обе перестали быть империями, что некогда сделало их соседями и противниками. Но на этом сходство заканчивается. Австрийцы одновременно и получили самый тяжелый удар, и приняли его наиболее покорно из пяти народов, оказавшихся на побежденной стороне. Они приняли новый порядок пассивно, с величайшим смирением и с величайшей горестью. Наоборот, турки были единственным из пяти народов, который снова взялся за оружие менее чем через год после прекращения боевых действий, выступив против победивших держав и успешно настояв на решительном пересмотре мирного договора, который хотели навязать им победители. Поступив подобным образом, турки возродили свою молодость и изменили свою судьбу. Теперь уже они сражались не под началом упадочной Оттоманской династии с целью сохранить ту или иную провинцию покинутой владельцами империи. Оставленные своей династией, они вновь продолжили пограничную войну и последовали за своим вождем, избранным за его заслуги, подобно их первому султану Осману, — не для того, чтобы расширить границы своей родины, но для того, чтобы их сохранить. Поле при Инёню [291], на котором произошло решающее сражение греко-турецкой войны 1919-1922 гг., находится в пределах тех первоначальных наследственных земель, которые последний из Сельджукидов закрепил за первым из Османов шестьсот лет назад. Колесо совершило полный круг.

Западный мир на своих западных границах

В ранний период своей истории западное общество испытывало давление не только со стороны своей восточной границы, но и на трех фронтах на западе: давление так называемой кельтской окраины на Британских островах и в Британии, давление скандинавских викингов на Британских островах и вдоль Атлантического побережья континентальной Европы и давление сирийской цивилизации, оказанное ранними мусульманскими завоевателями на Иберийском полуострове. Первым мы рассмотрим давление «кельтской окраины».

Как могло случиться, что борьба за существование между примитивными и эфемерными варварскими княжествами так называемой Гептархии [292]привела к возникновению двух передовых и долговечных государств западной политической системы? Если мы бегло посмотрим на процесс, в ходе которого королевства Англия и Шотландия заняли место «Гептархии», то обнаружим, что определяющим фактором на каждой ступени являлся ответ на некий вызов, порожденный внешним давлением. Происхождение королевства Шотландия можно возвести к вызову, брошенному пиктами [293]и скоттами англосаксонскому княжеству Нортумбрия. Нынешняя столица Шотландии была основана Эдвином Нортумбрийским (чье имя носит до сих пор [294]) в качестве пограничной крепости Нортумбрии против живших по ту сторону залива Ферт-оф-Форт пиктов и бриттов долины реки Клайд. Вызов был брошен, когда пикты и скотты завоевали Эдинбург в 954 г., а впоследствии заставили Нортумбрию уступить им весь Лотиан [295]. Данная уступка вызвала следующий вопрос: будет ли эта утраченная граница западного христианства сохранять свою западно-христианскую культуру, несмотря на смену политического режима, или подчинится чуждой «дальнезападнои» культуре своих кельтских завоевателей? Будучи весьма далек от того, чтобы подчиниться, Лотиан ответил на вызов, «взяв в плен» своих завоевателей, как завоеванная Греция некогда «пленила» Рим.