Эрик Шредер - Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

– Почтеннейший, истинная причина, которая удерживает вас от пролития моей крови, не имеет ничего общего с молитвой, постом и чтением Святого Слова. Поэтому почему бы вам не убить меня? Вы получите свою награду, и я обрету свой покой. Для вас это будет Священная война, для меня – Мученичество.

Когда Халладж покинул мечеть, я пошел проводить его домой. По дороге я спросил его:

– Шейх, то, что ты сказал, сильно встревожило всех нас. Что ты имел в виду?

– Сын мой, – ответил он, – пойми, что сейчас для мусульман нет более важной задачи, чем моя казнь. Осознай, что моя смерть сохранит святость Закона. Тот, кто согрешил, должен быть наказан».

Халладж продолжал проповедовать в мечетях. Наконец законник Ибн Дауд [154]высказал свое мнение: «Если то, что сказал пророк, да пребудет с ним благословение и милость Аллаха, является истиной, тогда то, что говорит Халладж, является ложью, и, следовательно, он может быть предан смерти на законных основаниях».

В 297 году хиджры Ибн Фурат отдал приказ арестовать Халладжа, но он покинул Багдад вместе с одним из своих учеников. В 301 году Халладж был задержан в Сузе и доставлен в столицу. В Ахвазе и Багдаде были собраны свидетельства того, что он заявлял о своей божественности. Он также был обвинен в утверждении, что божественность поселилась в доме Алидов. Сначала он был приговорен к заключению в тюрьму при дворце халифа.

– В эйфории страсти, – сказал Халладж, – я был необуздан, и наказание за необузданность постигло меня.

Только в 309 году его дело было окончательно решено: он был казнен, и тело сожжено. Но до того он жил во дворце, с ним хорошо обращались и ему разрешали принимать посетителей. Казначей Наср, который надзирал за ним, был сбит с толку его фокусами и претензиями на божественность. До визиря Хамида ибн Аббаса доходили рассказы о том, что многие слуги и придворные попали под его влияние, поскольку он утверждал, что может воскрешать мертвых и творить чудеса, достойные пророка. Некоторые государственные служащие и даже члены императорской семьи фактически стали его апостолами и утверждали, что Халладж – сам Бог во плоти (какое возмутительное богохульство!).

Все эти люди были арестованы. На допросе у Хамида они признались, что были миссионерами Халладжа, верили в его божественное происхождение и его сверхъестественные способности. Когда на очной ставке с Халладжем они подтвердили свои показания, шейх все отрицал.

– Упаси меня Аллах, – заявил он, – чтобы я когда-либо претендовал на божественность или пророческий дар – я простой человек, который почитает Аллаха, молится, постится и стремится делать добро ближним по мере своих сил, вот и все.

Хамид созвал на консилиум судью Абу Омара, последователя школы маликитов, судью Ибн Бухлула, который был ханифитом, и еще нескольких знаменитых юристов и богословов и попросил их высказать свое мнение по данному вопросу. Юристы высказались против казни. Они требовали либо неопровержимых доказательств преступления, либо признания обвиняемым своей вины. Халиф Муктадир приказал передать Халладжа в руки Али ибн Исы, который выполнял обязанности помощника при визире Хамиде, но Али не горел желанием допрашивать этого странного человека и попросил уволить его от этой обязанности, поэтому арестованного отправили во дворец Хамида.

Когда Хамид начал заниматься делом Халладжа, ему привели свидетельницу, дочь его ученика по имени Самарри. Она рассказала, что к Халладжу ее привел отец. Девушка выражала свои мысли разумно и вежливо и произвела на Хамида благоприятное впечатление. Она продолжила свой рассказ:

– При первой встрече Халладж подарил мне дорогие подарки и сказал: «Я хотел бы, чтобы ты вышла за моего любимого сына Сулеймана, который живет в Нишапуре. Случается, что муж и жена спорят друг с другом, иногда жене не нравится, как поступает ее муж, всякое бывает поначалу. Ты скоро отправишься к моему сыну, и я настоятельно рекомендовал ему поступать с тобой с любовью и уважением, но, если все-таки что-то тебе не понравится в его поведении, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью. Просто сделай следующее: постись весь день, потом, в конце дня, поднимись на крышу, рассыпь золу и крупную соль, стань на них, выйди из поста, повернись в ту сторону, где нахожусь я, и расскажи мне, чем обидел тебя мой сын, – я увижу и услышу тебя».

Однажды утром, – продолжала она, – я спускалась с крыши в сопровождении дочери Халладжа; он сам находился внизу. Когда мы увидели хозяина дома, его дочь предложила мне поклониться ему. «Почему я должна кланяться кому-либо, кроме Бога?» – спросила я. Халладж услышал мои слова и ответил: «Бог на Небесах, но Он также и на земле». Потом он подозвал меня, засунул руку себе в рукав и вынул ее, полную мускуса. Он еще несколько раз проделал этот фокус и отдал все благовоние мне со словами: «Возьми и добавь это в свои духи: девушка должна благоухать, когда она готовится предстать перед своим возлюбленным».

В другой раз он сидел в комнате, на полу которой были расстелены циновки. Он позвал меня и предложил поднять любую циновку и взять себе то, что я найду под ней. Когда я подняла циновку, оказалось, что весь пол под ней покрыт золотыми динарами, это было потрясающее зрелище.

На этом допрос этой женщины был закончен, но ее держали в доме Хамида вплоть до казни преступника. Затем Хамид начал охоту на последователей Халладжа. В их домах было найдено множество документов, написанных на китайской бумаге, некоторые даже были выполнены золотыми чернилами. Отдельные книги были переплетены атласом, шелком и тонкой кожей. Среди прочих бумаг были найдены подшивки писем от его посланцев в провинциях и его инструкции для них, касательно того, как они должны учить людей, вести их от одной ступени к другой, как следует обращаться с представителями различных слоев общества и как надо учитывать умственные способности и восприимчивость паствы.

«Мой отец и я, – рассказывает Ибн Занджи, – пришли как-то раз с визитом к Хамиду, но его не оказалось на месте. Мы прошли тогда в общественную приемную и присели на скамью в ожидании визиря. Вскоре в зал вошел Харун, чиновник по сбору налогов. Он приветствовал моего отца, и они начали беседу, в это время в дверях появился один из слуг Хамида, который надзирал за Халладжем, и знаками позвал Харуна к себе. Харун, не догадываясь, в чем может быть дело, поспешил выйти. Но вскоре он вернулся, бледный как смерть.

– Что случилось? – спросил его мой отец, встревоженный его видом.

– Этот слуга, которого вы видели только что, – ответил Харун, – рассказал мне странную историю. Когда он принес обед Халладжу, он увидел, что тот каким-то непостижимым образом заполнил все пространство своей комнаты: от пола до потолка и от одной стены до другой. Это зрелище так напугало его, что он уронил поднос и убежал, не оглядываясь. Этот слуга еле жив от страха до сих пор, он весь дрожит и заикается. Мы еще не успели оправиться от изумления, когда пришел привратник и сообщил нам, что Хамид ожидает нас в своем кабинете. Мы пошли к визирю и первым делом рассказали ему о необычайном происшествии в комнате Халладжа. Хамид приказал привести того слугу. Когда его привели, визирь потребовал, чтобы он подробно рассказал, как все было. Слуга повторил свой рассказ, дрожа, как в лихорадке.