Алексей Щербаков - Декабристы. Беспредел по-русски

Когда Сухинов примкнул к заговорщикам, Муравьев-Апостол взял его на содержание: стал регулярно подкидывать ему изрядные суммы и вообще облегчать тому жизнь. Короче говоря, сделал его своим преданным агентом. Потом, решив, что надо расширять сферу влияния, Муравьев-Апостол подарил Сухинову 1200 рублей, и тот сумел перейти в Александровский гусарский полк.

Все остальные товарищи Муравьева-Апостола представляли собой примерно то же самое: крайняя бедность и перспектива до конца жизни болтаться по захолустным гарнизонам, получив перед выходом в отставку чин капитана – как максимум. А мимо тебя наверх шпарят люди, вышедшие из гвардии.

При вербовке новых членов декабристы прибегали к откровенному вранью. Так, когда вербовали того же Сухинова, то клятвенно уверяли его, что к обществу принадлежит чуть ли не вся армейская верхушка.

Собственно, благодаря людям, пришедшим из Общества соединенных славян, Васильковская управа стала самой деятельной и целенаправленной из всех декабристских структур.

Как мы помним, первоначально «день икс» был намечен на 1826 год, и предполагалось два варианта развития событий. Большую работу по подготовке второго варианта, где «южным» отводилась ключевая роль, провел Бестужев-Рюмин, человек по взглядам крайний из крайних. Но не по вопросу о том, какой строй следует установить в случае победы. Об этом он просто не думал. Крайним Бестужев-Рюмин был по предлагаемым методам. Именно он во время переговоров давил на поляков, выбивая из них обещание в случае совместного восстания ликвидировать Константина. Поляки мялись. Возможно, кто-то из их горячих парней такие планы и вынашивал. Но об этом прямым текстом говорить не принято.

Бестужев-Рюмин вел активную работу, претворяя в жизнь старую идею Пестеля о создании отряда «камикадзе» по истреблению императорской фамилии: он готовил для этой цели пятерых солдат. О серьезности его намерений говорит то, что Бестужев-Рюмин заставил солдат поклясться на Евангелии, что они это сделают. ТАКИМИ вещами тогда не бросались. Мы не знаем, какими средствами заговорщики подтолкнули солдат к клятве. Вряд ли рассуждениями о республике: подобные вещи простой народ в те времена упорно отказывался понимать. Так что способов остается два: обман или прямой подкуп. Благо среди солдат, как и среди представителей любых профессий, попадались подонки…

Когда Александр I отправился в Таганрог, Бестужев-Рюмин предлагал послать банду «киллеров» туда. Муравьев-Апостол был в общем и целом не против, но решил, что пока еще рано. России очень повезло, что такие «веселые» ребята оказались в Южном обществе, а не в Северном. Уж в Питере-то им было бы где развернуться… Это вам не поэт Рылеев. Муравьев-Апостол был куда более серьезным человеком. Так вот всегда и получается – упертые идеалисты в итоге оказываются куда опаснее всех прочих категорий революционеров.

Вся эта бурная деятельность не могла остаться не замеченной властями. Кое-кто из декабристов, слышавших агитацию своих новых подельщиков, задумался, схватился за голову и счел за лучшее сообщить куда следует (в России и по сей день в общественном мнении имеется позаимствованное из воровского мира представление: «стучать западло». Если в сегодняшней ситуации с терроризмом кто-то продолжает так считать – это уже безнадежный случай).

Тогда доносительство в офицерской среде не считалось хорошим делом. Поэтому один из информаторов, капитан Вятского полка Аркадий Майборода, не сразу побежал посылать «сигнал». Он вступил в тайное общество в августе 1824 года. Возможно, без всяких задних мыслей: увлекся железной логикой Пестеля, поддался его обаянию. Но чем дальше, тем больше ему становилось ясно, что это – игры, опасные во всех отношениях. Мы не можем судить, насколько Майборода заботился о государственном благе, насколько – хотел грамотно спрыгнуть с паровоза, летящего в пропасть. Это, по большому счету, не важно. Главное, что 25 ноября он отправил на высочайшее имя донос, в котором назвал основных деятелей Южного общества.

Еще раньше о существовании революционного общества сообщил унтер-офицер Иван Шервуд (забавно: о тайных играх русских офицеров правительству сообщает англичанин), сын английского механика, осевшего в России. В русскую армию его идти никто не заставлял. Но он пошел служить своей новой родине. И, заметим, в отличие от аристократов-заговорщиков, начал службу рядовым. В полку Шервуд столкнулся с агитацией декабристов. Видимо, папа не привил ему любви к английской демократии, которой многие в декабристских кругах восхищались. Поэтому, разобравшись, что к чему, он быстренько слил информацию наверх. Сигнал попал к Аракчееву. По его заданию Шервуд внедрился в круги заговорщиков. Любопытно, кстати, что в «круг посвященных» он вошел через прапорщика Федора Вадковского, которого из гвардии вышибли в армию «за неприличное поведение». В итоге Шервуд узнал истинные цели общества и 18 ноября передал их начальству.

Тут и Аракчееву пришла пора хвататься за голову. Как мы помним, он входил в кружок Марии Федоровны, члены которого были осведомлены о некоторых аспектах деятельности тайных обществ. Но, видимо, им это показалось чересчур: игры с поляками, истребление царской семьи, – то есть курс на гражданскую войну… Тогда о связи Северного и Южного обществ точных сведений еще не было. Но что на Украине назревает черт-те что – это уже стало ясно.

Настала пора наводить порядок. 25 ноября генерал-адъютант А. И. Чернышев, командированный для расследования сообщения Майбороды, под благовидным предлогом вызвал Пестеля в штаб 2-й армии. Тот прибыл туда 13 декабря и был арестован. Главного заговорщика «закрыли» за день до восстания на Сенатской площади.

Нельзя сказать, чтобы удар был для Пестеля совершенно неожиданным. Декабристы догадывались о том, что среди них завелся «стукачок». Отправляясь в штаб, Пестель предчувствовал что-то нехорошее. Но, в общем, он был спокоен. Главный компромат – проект «Русской Правды» и прочие бумаги – был надежно спрятан: зарыт в землю в местечке Немирове, у майора Мартынова. Затем его перепрятали в Кирнасовке, у братьев Бобрищевых-Пушкиных и Зайкина, «под берег придорожной канавы». Так что поначалу Пестель «ушел в несознанку» и все отрицал. Но уже тогда российские спецслужбы знали свое дело: в Петербурге дело стало быстро раскручиваться, картина начала проясняться. Да и Пестель довольно быстро перешел от молчания к откровенности – и стал сдавать всех. Николай I убедился, что положение очень серьезное: приказы на арест стали выписываться пачками.