Александр Андреев - Террористы

Перовскую, Якимову, Саблина и Исаева в Одессе встречала Вера Фигнер. Революционеры составили смету расходов на одесское цареубийство и уложились в тысячу рублей, переданные Фигнер одесскими оппозиционерами для подготовки покушения. В доме 47 по Итальянской улице Перовская и Саблин, они же супруги Прохоровские, сняли подвальное помещение и открыли бакалейную торговлю. Только по Итальянской улице царь мог проехать от железнодорожного вокзала на одесскую пристань к своей яхте. Из бакалейного подвала революционеры хотели прорыть ход к середине мостовой и заложить там мину. Тысячи одесских рублей хватило на аренду, закупку бакалейных товаров, бурава, транспортные расходы и жизнь народовольцев. Отдельный домик сняли для Исаева и Якимовой, готовивших мину.

Копать подкоп можно было только ночью. Почва были из сплошной глины и постоянно забивала бурав, требующий при работе больших физических усилий. Из Петербурга вызвали на помощь Савелия Златопольского и привлекли Василия Меркулова. Боясь обыска при осмотре домов на царском маршруте в корзинах, пакетах узлах осторожно выносили землю из лавки, где Софья Перовская активно торговала чаем, сахаром и крупой. При подготовке мины в руках у Исаева взорвался запал, но сама бомба не сдетонировала. Исаеву оторвало три пальца на руке, была ранена и Якимова. Взрывника положили в больницу, а динамит и гремучий студень перенесли в квартиру Фигнер. Для обеспечения секретности местных народовольцев не привлекали. Наконец подкоп был закончен, и мина установлена, когда до царского приезда в конце мая оставалось около недели.

В Петербурге скончалась императрица, и царь то ли отложил, то ли отменил поездку в Крым. Исполнительный Комитет отозвал своих членов в столицу. Вера Фигнер предложила использовать подкоп под Итальянскую улицу для взрыва Новороссийского генерал-губернатора, но распорядительная комиссия партии запретила показывать новый способ цареубийства Третьему отделению до взрыва императора. К царю теперь было невозможно подойти не только с револьвером, но и вообще, так как он больше не ходил по Петербургу. Железную дорогу по его маршруту жестко проверяли, и в Зимнем дворце, наконец, был наведен полицейский порядок. Исполнительный Комитет предложил одесским народовольцам убить губернатора другим способом. Подойти к генерал-губернатору, нечасто бывавшему в Одессе, с револьвером было невозможно, а метательных бомб Кибальчич еще не изобрел. Фигнер попросила отозвать ее в Петербург и уехала туда без разрешения. Ей объявили за это выговор, а в партии стали называть «Вера Топни-ножкой». Подкоп зарыли, его следы уничтожили, и Александр II неожиданно спокойно проехал от одесского железнодорожного вокзала к яхте по Итальянской улице, но только 17 августа. Держать постоянный пост при подкопе, когда было неизвестно, поедет ли вообще царь в Крым в этом году, «Народная воля» не могла. Профессиональных, опытных революционеров, в партии было всего несколько десятков, и у них всегда было очень много работы. Впрочем, империи удалось увеличивать их количество до десятков тысяч, но на это ушли годы. Весной 1880 года Александра II в Петербурге собирались взрывать из-под воды. В обществе еще ждали реформ от диктатора Лориса, и революционеры понимали, что пока эти иллюзии не развеются, царя трогать не надо, но зная, что ветер перемен так и не прилетит на берега Невы, готовили новое покушение.

Обычно весной, перед поездкой в Крым, Александр II переезжал из Зимнего дворца во вторую резиденцию в Царском Селе. Он проезжал по Дворцовой площади мимо Адмиралтейства и Главного штаба, выезжал на Гороховую улицу, пересекал Большую и Малую Морские улицы, переезжал Красный мост через Мойку, далее по Гороховой пересекал Казанскую улицу и Каменный мост через Екатерининский канал, затем Садовую улицу, проезжал по Семеновскому мосту через Фонтанку и у будущего Витебского вокзала по Загородному проспекту поворачивал на Царское Село. Группа обеспечения «Народной воли» проверила весь этот царский маршрут и определила, что для взрыва более всего подходит Каменный мост через Екатерининский канал, потому что на нем было меньше всего прохожих, которые могли пострадать при покушении.

Михайлов, Баранников, Пресняков, Грачевский, Желябов, Тетерка и Меркулов попытались заложить бомбы в опоры моста, но незаметно пробить в них отверстия было невозможно. Кибальчич рассчитал, что мост можно было взорвать из-под воды ста килограммами динамита. Царь проехал в Царское Село в конце мая, и народовольцы думали, что он еще вернется в Зимний. Среди белого петербургского дня лодка с огромными Желябовым и Баранниковым и центнером динамита, неизвестно когда и где туда загруженным, прямо из Финского залива у Галерной набережной вошла в Фонтанку, проплыла по ней через весь город в Екатерининский канал и остановилась у Каменного моста. В четырех непромокаемых гуттаперчевых мешках-подушках Желябов и Баранников ухитрились опустить динамит на трехметровую глубину, а потом подплыть к недалеким мосткам, где прачки стирали белье. За лодкой тянулись провода, которые народовольцы укрепили под одним из мостков. В момент проезда царя их необходимо было замкнуть, и Каменный мост взлетел бы на воздух. Удивительно, но никто ничего не видел, или не захотел замечать. Когда через много лет один из боевиков партии эсеров попытался выкинуть там же в воду коробку с бомбой весом в три килограмма, его тут же задержали, как только он доплыл в лодке до берега.

В Петербурге на вокзалах и выездах стали проверять паспорта всех приезжающих. Полиция их регистрировала по месту проживания и посылала запросы в те города, где паспорта выдавались. Народовольцы больше не могли жить по фальшивым паспортам, которые не подтверждали по месту выдачи и жительства. В июне в густую полицейскую сеть попали Иван Окладский и Андрей Пресняков, один из первых боевиков-землевольцев, однажды уже отбитый группой Квятковского из полицейского участка. Шестнадцать народовольцев стали готовить к судебному процессу. Взрыв Александра II означал для них верную виселицу и покушение отложили до суда, тем более, что император с мая до глубокой осени так и не появился в Петербурге. Гуттаперчевые тяжелые динамитные подушки Желябов с товарищами попытались достать с трехметровой глубины, но так и не смогли.

Лето и осень 1880 года шла активная работа по пропаганде петербургских рабочих, но встречи можно было проводить только в парках, на островах или даже на лодках. За каждым районом Петербурга был закреплен отдельный агент Исполнительного Комитета. В кружках рабочих учили грамоте и арифметике, потом с ними разговаривали о их тяжелой жизни, низком жалованье, ужасных условиях работы, о том, что и почему происходит в империи, о том, как за свои права борются рабочие Европы. В Петербурге за работу на фабриках и заводах отвечал Желябов, в Москве Халтурин и Теллалов, читавшие рабочим лекции по истории и теории социализма. Желябов в товарищами издал три номера «Рабочей газеты», которые в тысячах экземплярах распространяли по фабриках и заводам и по текстам и подаче материала было заметно, что вчерашним крестьянам еще многому надо было учиться и во многом разобраться: «Вышла правда открыто на божий свет и задрожали темные силы. Кипит потеха молодецкая и щелкает царь зубами, да не уйдет! Быть грозе! Смерть тиранам! Прочь тунеядцев! Да здравствует царство свободы и труда!»