Александр Андреев - Террористы

За два часа до выезда Александра II по царскому маршруту рассредоточивались охранники императора, городовые, приставы, околоточные, конные жандармы. Улицы, по которым должен был проехать Александр II, освобождались от ломовых грузовых подвод, извозчиков, подозрительных и просто пьяных. Внимательные наблюдатели о проезде императора легко могли узнать более, чем за час. Исполнительный Комитет прекрасно понимал, что взорвать царя им будет очень трудно, но император утвердил смертный приговор Квятковскому и еще двадцати революционерам, захватил Михайлова, а значит «Народная воля» будет убивать его до последнего бойца и патрона в револьверах.

На заседании Исполнительного Комитета было решено подкапываться под Малую Садовую улицу, между Невским проспектом и Манежем. У Малой Садовой, Инженерной улицы должны были при царском проезде находиться четыре метальщика новых кибальческих ручных бомб во главе с кинжальщиком Желябовым. Убить Александра II решили в воскресенье у Манежа. В будние дни на Миллионной улице перед Летним садом это было сделать совершенно невозможно.

В начале декабря 1880 года воронежские купцы из крестьян Евдоким и Елена Кобозевы, они же члены Исполнительного Комитета Юрий Богданович и Анна Якимова, сняли полуподвал в доме генерала Менгдена на углу Невского проспекта и Малой Садовой улицы. Через три месяца вывеска на этом доме «Склад русских сыров Е. Кобозева» стала известна в России и Европе.

В подвале были лавка, большой склад и жилая комната. Подвальное помещение было запущено, и Кобозев затеял ремонт, а заодно и подкоп. Чтобы не провалить дело, галерею рыли только члены Исполнительного Комитета Желябов, Исаев, Баранников, Колодкевич, Суханов, Фроленко, Ланганс, агенты Саблин и Тригони. Копали только по ночам из жилой комнаты, одну из стен которой обшили деревом, снимали вечером и устанавливали утром. В Петербурге было очень холодно, и в мерзлую землю трудно и медленно входил бурав. Землю складывали на складе, прикрывали рогожей, углем, дровами, сложно и очень рискуя каждый раз, вывозили ее на ломовых подводах, на которых привозили сыр в лавку. Землю сыпали и в большие бочки, прикрывая сверху двумя рядами сыров. Малая Садовая улица была зоной особого режима, по которой часто проезжал император, и риск для народовольцев был огромным. Богданович весь декабрь и январь изучал сорта и производство овечьих, козьих, коровьих, мягких, твердых, сычужных сыров, но разбирался в этом все равно плохо. Полицейский пристав околотка проверил паспорта Кобозевых по месту выдачи в Воронеже, и там все подтвердили. Подкоп мог быть легко обнаружен при обычном полицейском обыске лавки, и напряжение на Малой Садовой улице росло. Торговля сырами открылась в начале января 1881 года. В лавку зачастили соседние торговцы, быстро определили, что Кобозев плохой купец, а значит им не конкурент. Богданович сказал, что начинает новое дело, поэтому неопытен. Дворник, правда, быстро заметил, что Елена Кобозева, она же Анна Якимова, курит папиросы и иногда не ночует дома, но для доноса этого было еще мало.

Благодаря показаниям Гольденберга и Окладского Департамент государственной полиции собрал большой материал о способах, методах деятельности «Народной воли» и именах революционной партии. В Петербурге проверялись сотни сдаваемых квартир и тысячи паспортов приезжих. Окладский при перечислении фамилий, по которым жили народовольцы, назвал паспорт Агатескулова, по которому жил агент Исполнительного Комитета Г. Фриденсон. Проверку сотен названных Окладским паспортов проводила полиция, подчинявшаяся градоначальнику, и работавший в Департаменте полиции МВД Николай Клеточников ничего не знал. Полицейские установили по прописке адрес Агатескулова-Фриденсона, в ночь на 24 января 1881 года, арестовали его и устроили в квартире засаду. После ареста Михайлова, следившего за безопасностью партии, революционеры от усталости и нервного напряжения не соблюдали систему предупреждающих сигналов, по которой шторы, цветы, утюги, самовары, зонтики, игрушки на подоконниках окон конспиративных квартир должны были предупреждать о провале сменой своего положения в разное время дня. 25 января на квартире Фриденсона попал в засаду Баранников, которого тут же опознал Окладский. Его квартиру сразу же установили по паспорту, прописанному в полиции, и на следующий день на квартире Баранникова взяли Колодкевича, тут же опознанного Окладским. В квартирные засады попали член Исполнительного Комитета Златопольский и агент Тетерка. Весь день 27 января члены Исполнительного Комитета Якимова и Корба пытались предупредить Клеточникова, с которым после ареста Михайлова на связи был Колодкевич, ждали его на квартире, на улице, но Клеточников, узнавший о громких арестах, побежал к Колодкевичу предупредить о провалах и влетел в полицейскую засаду на его квартире. Его арест привел Департамент государственной полиции в столбняк и в ведомстве разразился скандал.

Исполнительный Комитет собрался на большой совет в квартире на Вознесенском проспекте. Обсуждалось, можно ли одновременно с покушением на царя поднять вооруженное восстание членами «Народной воли», которых поддержат сочувствующие. На совете присутствовали руководители народовольческих групп из других городов империи. Активных членов партии насчитывалось около пятисот человек и от выступления пришлось отказаться, еще и потому, что не был разработан план восстания, и революция рисовалась в туманном далеке. Военная организация предложила захватить в Кронштадте крейсер и атаковать Зимний дворец. Это было реально, и подготовкой плана вооруженного восстания занялись Суханов, Желябов и Фигнер, отвечавшая в партии за связи «Народной воли» с Европой. В холодной ярости за погибших в январе товарищей Желябов заявил в присутствии Перовской, Тихомирова, золотого пера партии, Грачевского, финансового директора, Исаева, Кибальчича, Суханова, Фигнер, Якимовой и Корбы: «Мы проедаем свой капитал. Теперь или никогда! Нас ничто не остановит, даже если мы сами попытаемся себя остановить! Хватит ждать! Мы должны дожить до победы, но если нет, и нас не станет, за нами придут другие».

Все силы Исполнительного Комитета были брошены на подготовку цареубийства. В «Подготовительной работе партии» предусматривалось одновременное убийство вместе с царем еще десяти самых одиозных высших сановников империи, но у партии не хватало для этого сил. Нужно было готовить революцию годы и годы, агитировать и пропагандировать среди миллионов подданных, безразличных или возбужденных произволом и самоуправством властей. Они не хотели и не могли ждать еще сорок лет, в которые уместятся две кровавые войны с миллионами жертв, отчаянная борьба их последователей. Народовольцы заявили, что в империи находится очень большое сословие людей, которое никогда не будет работать, а для своего безбедного существования присваивать результаты трудов миллионов подданных, для этого оставляемых в нищете, бесправии и бескультурье. Догадывались ли члены Исполнительного Комитета, что это сословие предпочтет погибнуть и утащить с собой в бездну множество невиновных и непричастных к паразитам людей? Что самодержавие не поступится ни граммом своей произвольной, а потому невменяемой власти? Последователи «Народной воли» поднимут миллионы подданных на восстание против монархии по ее плану тогда, когда там, внизу, не могут больше несусветно жить, а там, вверху, не захотят поддерживать существующий государственный строй. Пожар первой русской революции 1905-1907 годов будет залит потоками крови подданных, но это не поможет монархии, потому что через десять лет массово убиваемые на совершенно не нужной России Первой мировой войне миллионы граждан империи снесут монархию, а вместе с ней империю и устроят сами себе по вековой российской привычке судилище без суда. В многомиллионной резне погибнут лучшие из лучших и у власти удержатся худшие из лучших. Бунт Степана Разина, восстание Емельяна Пугачева, мятеж декабристов показывали и показывали самодержавию черту, за которую оно не должно было переступать, но до него все не доходило. Народовольцы, конечно, понимали, что путь к демократии в тоталитарном государстве будет сопровождаться миллионами жертв, но в ответ на выбор монархия отказалась признавать за всеми подданными право на счастье. Народовольцы знали, что погибнут, но решили показать империи, что если царь не дает жить подданным, его уничтожают.