Александр Андреев - Террористы

Исполнительный Комитет решил несмотря ни на что, и во что бы то ни стало провести акт возмездия за казненных и замордованных товарищей по оружию. Своими жестокостями и казнями самодержавие слишком задевало, плевало на поруганное человеческое достоинство очень многих подданных, нарывалось на революционный, немедленный и отчаянный отпор. Народовольцы прекрасно понимали, что если они не уйдут за рубеж, то их все равно замучают в равелинах и сгноят на каторге. Члены Исполнительного Комитета слишком выделялись на фоне сочувствия, добрых намерений и равнодушия общества. Они понимали, что многие идут в революционеры только потому, что во главе партии стоят колоссальные личности, отрешенные бессребреники, открыто служившие народу из любви к всеобщей правде и справедливости, совершенно не экзальтированные и не гипертрофированные, никогда не отступающие от своей цели и лично ненавидевшие царя, сильно и ровно, как Александр Михайлов, или остро и порывисто, как Софья Перовская, как будто мстившая Александру II за то, что он оторвал ее от любимой работы просветительницы и пропагандистки. Подъем духа в Исполнительном Комитете был такой, что все мелкое само собой исчезало, а народовольцев, бывших между собой на «ты», соединяло духовное братство.

15 февраля в воскресенье, Александр II проехал по Малой Садовой в Манеж Подкоп был готов, но мина еще не заложена. Исполнительный Комитет решил, что взорвать царя будут 1 марта, и это седьмое покушение должно быть окончательным. Казалось, ужасный запах пороха и нитроглицерина окутал центр столицы империи. Руководитель партии Андрей Желябов выделил в особую группу Фигнер, Суханова и Тихомирова, которые должны были после цареубийства и разгрома покушавшихся народовольцев уцелеть и продолжить дело «Народной воли». С 15 февраля 1881 года счет жизни императора и многих народовольцев пошел на дни. Ярость Исполнительного Комитета донеслась до Зимнего и император перестал покидать дворец. Желябов и Перовская подобрали четырех метальщиков ручных бомб Кибальчича-Игнатия Гриневицкого, Тимофея Михайлова, Ивана Емельянова и Николая Рысакова, очень просившего об этом. 20 февраля студент Гриневицкий передал Перовской свое завещание для архива партии :

«Александр II должен умереть, и его дни сочтены. Он умрет, а вместе с ним умрем и мы, враги, его убийцы. Это необходимо для дела свободы. Что будет дальше? Меня, обреченного и стоящего одной ногой в могиле, пугает мысль, что впереди еще много дорогих жертв, и последняя, не особенно далекая последняя смертельная схватка, зальет кровью поля и нивы нашей Родины, потому что история показывает, что роскошное дерево свободы требует человеческих жертв.

Мне не придется участвовать в последней борьбе. Судьба обрекла меня на раннюю гибель, и я не увижу победы, не буду жить ни часа в светлое время торжества, но своей смертью сделаю то, что должен, и большего от меня никто на свете требовать не может».

Петербург, казалось, дышал битвой. Чувствовалось страшное напряжение и усталость. Террору народовольцы отдавали все силы, потому что иначе его бы не было. В очередном пятом февральском номере газеты «Народная воля» Лев Тихомиров писал, что социально-революционная партия может стать силой только в борьбе и получить в глазах народа обаяние силы путем непрерывных схваток. Вера Фигнер заявила, что после царского взрыва каждый крестьянин спросит, кто и за что убил царя? Ему надо ответить, что его убили народовольцы ради народных чаяний, и это даст революционерам империи такой авторитет, который они завоевали за десятки лет агитации и пропаганды.

К 1881 году, за пять лет деятельности партии революционеров, в империи произошли сто пятьдесят рабочих стачек и двадцать тысяч поджогов помещичьих имений. М. Лорис-Меликов доложил царю, которому оставалось жить меньше месяца, что «предпринятые правительством меры оказывают благотворное влияние на общество» и попросил его из-за опасности покушения не покидать Зимний дворец. Лорис предложил царю разрешить нескольким земским представителям присутствовать на заседаниях ничего не решавшего Государственного совета в качестве наблюдателей. Обсуждение этого предложения было назначено на 4 марта 1881 года.

25 февраля Желябов, Кибальчич и метальщики провели успешное испытание ручных бомб. Желябов вызвал из Одессы своего друга детства адвоката Михаила Тригони. Полиция и жандармы следили за всеми знакомыми руководителя «Народной воли» и засадами был забит весь Петербург. 27 февраля вечером Николай Слатвинский-Желябов пришел в комнату 12 гостиницы Мессюро на углу Невского проспекта и Караванной улицы, в которой остановился Тригони, почти единственный легальный народоволец. Их тут же арестовали и в полиции Окладский незаметно опознал в Слатвинском Желябова. Утром 28 февраля Лорис-Меликов радостно докладывал Александру II, что «главный террорист России наконец пойман». Этим же утром по доносу дворника дома Менгдена на Малой Садовой улице, которому уже несколько раз хозяин сырной лавки Кобозев приказал сбросить дрова во дворе, и не вносить их внутрь склада, за что дворник всегда получал раньше деньги, в Лавку сыров нагрянула комиссия. Если бы это был обычный полицейский обыск, для революционеров на Садовой все было бы конечно. Санитарно-эпидемиологический осмотр проводил генерал Мравинский с приставами.

Генерал потрогал сыр, лежащий наверху бочек с землей, приказал убрать грязь в лавке, которая скопилась за масленицу, когда в лавке было много покупателей, и пришел чуть ли не на центр на склад, заваленный землей из подкопа, прикрытой рогожами с наваленным на них углем и дровами. Мравинский ткнул палкой в уголь, приказал навести порядок на складе, затем прошел в жилую комнату. Генерал для чего-то постучал по деревянной панели стены, за которой был подкоп, но почему-то ничего не услышал. Зачем обшивка, спросил Мравинский. От сырости, ответил Богданович. Приставы составили акт об устранении антисанитарии, Кобозев его подписал, проводил комиссию до входа, закрыл дверь и вытер холодный пот. Смертельная игра «в быть или не быть» закончилась.

Вечером в квартире на Вознесенском проспекте собрался Исполнительный Комитет – Перовская, Исаев, Фигнер, Корба, Суханов, Грачевский, Тихомиров, Ланганс, Лебедева и Фроленко. Перовская объявила резолюцию и Исполнительный Комитет в три часа дня, в субботу 28 февраля, единогласно постановил: «Действовать завтра, 1 марта, действовать во что бы то ни стало, потому что другого случая, возможно, не будет!»

Уже было известно, что сотни полицейских опрашивают тысячи петербургских дворников, чтобы определить квартиру Желябова-Слатвинского, узнают, кто из жильцов не ночевал дома.