Юрий Слёзкин - Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера

Свет, принесенный русскими, освещает эксплуатацию, неравенство и злоупотребления, которые скрывались в каждом поселении и стойбище: «Племя было в сборе, но сидело оно не по-обычному. В нем обозначились новые группировки — началось расслоение, как будто один звук имени Ленина вызвал новые силы, ведущие к разрыву эту полумертво-застывшую родовую дрему» {1186} 1186 Богораз[-Тан] В.Г. Воскресшее племя. С. 93. Ср.: Гор Г. У большой реки // Гор Г. Большие пихтовые леса. С. 26—27. . По одну сторону оказались все женщины и дети, «группа наиболее угнетенная»; неподалеку от них расположились мужчины, молодые и старые, а вдали от всех сидели старейшина и шаман, «два представителя власти, социальной и духовной» {1187} 1187 Богораз[-Тан] В.Г Воскресшее племя. С. 95. . Бедняки и угнетенные очень хорошо знали, на чьей они стороне: «Так вот они, красные, которые чтут бедных и преследуют богатых… А я, Васька-гиляк, не бедный ли я человек и я не зол ли на богатых?» {1188} 1188 Фраерман Р.И. Васька-гиляк // Фраерман Р.И. Избранное. М., 1958. С. 136. Грязь в туземных юртах была столь омерзительна, социальное устройство столь несправедливо, а обычаи столь откровенно абсурдны, что беспристрастным и «талантливым» туземцам требовался лишь мягкий упрек, чтобы протереть глаза и увидеть свет. Если бы не шаманские козни, неужели нормальный человек — сколь угодно отсталый — согласился бы убить родного отца? Или жить в нездоровых условиях? Или совершить кровную месть над тем, кто ему симпатичен? Или жениться на старой вдове своего старшего брата? {1189} 1189 Борисов Т. Сын орла. С. 122; Фраерман Р.И Васька-гиляк. С. 163, 180; Коптелов А.Л.. Великое кочевье. М., 1937. С. 231; Николай Николаевич. Суконная рукавичка. С. 46—55; Сельвинский И. Умка белый медведь // Сельвинский И. Собр. соч.: В 6 т. М., 1973. Т. 4. С. 49-50; Воблов И. Эскимосская быль // САр. 1937. № 9. С. 56-61. Конечно же нет. И вот один за другим хорошие туземцы осознают всю меру той «злобы, голода и невежества», в которых их держали плохие туземцы. Как говорит мальчик-юкагир некогда грозным духам в повести Богораза, «видно, вас нет вовсе, все обман, ложь, старые выдумки… К Ленину иду!» {1190} 1190 Богораз[-Тан] В.Г Воскресшее племя. С. 79, 87.

В отличие от их русских литературных двойников, туземные бунтари против прежней жизни — в основном девушки: с независимым характером, сильной волей и бедным, но гордым отцом (матери ни у кого не было) {1191} 1191 См.: Kpamm И. Улахан последний; Он же. Моя земля // Кратт И. Моя земля; Фраерман Р.И Никичен // Фраерман Р.И. Избранное; Гор Г. Неси меня, река // Гор Г. Большие пихтовые леса; Коптелов А.Л.. Великое кочевье; Мокшанский Г. Тыгрена из стойбиша Аккани. С. 113—115; Кучияк П. Арбачи // СО. 1935. №2. С. 107—112; Николай Николаевич. Суконная рукавичка. С. 46—55; Петри Б.Е. Дунька-охотница. С. 48—51. . Реальный опыт культурной революции на Севере был не единственной причиной такого выбора. У амазонок с Крайнего Севера были памятные литературные предшественницы — «Камчадалка» И.Т. Калашникова и бесчисленные романтические черкешенки. Но теперь русский герой — не пленник и желанный возлюбленный, а отец-наставник и уверенный в себе хозяин положения, а его туземная союзница — не жертва страшного выбора между сердцем и соплеменниками, а дерзкая спасительница своего народа и его проводник в мир будущего (поскольку природа отношений с русскими была теперь сыновней / дочерней, эту роль иногда играл ребенок) {1192} 1192 Богораз[-Тан] В.Г Воскресшее племя; Гор Г. У большой реки; Он же. Ланжеро; Kpamm И. Тинька; Кунгуров Г.Ф. Топка. Иркутск, 1964; Семушкин Т.З. Чукотка. .

Окончательный разрыв с прежней семьей и вступление в новую обычно отмечались сценой мытья или стрижки, после чего новообращенная покидала свое племя и отправлялась в город учиться, работать или просто посмотреть на большой мир «больших людей» {1193} 1193 Фраерман Р.И. Васька-гиляк; Он же. Никичен; Богораз[-Тан] В.Г Воскресшее племя; Леонов С. Стойбище Удоми-Дарахта // СО. 1930. № 8. С. 3—19; Гольдберг И.Г. Большая нульга Баркауля // Гольдберг И.Г. Избранные произведения. С. 117—131; Гор Г. Ланжеро; Он же. Неси меня, река; Кунгуров Г.Ф. Топка. . Вернувшись сознательной активисткой, она предпринимала серию реформ, направленных на превращение туземцев в русских («Будем как русские… Пусть никто не скажет, что орочи ленивы») {1194} 1194 Kpamm И. Рыбаки // Кратт И. Моя земля. С. 134. . Это было нелегкой задачей. Для активисток, избранных при рождении и отмеченных особыми качествами, правота русских была самоочевидной и прозрачной, но остальным требовались доказательства и ощутимая польза, так что большая часть фабулы вращалась вокруг экономических проектов, для успешной реализации которых — в интересах сюжетного напряжения — обычно требовалось некоторое время. Успех этих проектов обычно зависел от сотрудничества с русскими, и главный вопрос состоял в том, выполнят ли русские обещания, данные от их имени местными активистами.

На пути активистов стояли злодеи из их племени («враги»). Старые, исполненные ненависти, с лицами, искаженными «презрительной усмешкой», кулаки и шаманы делали все, что могли, чтобы остановить прогресс, смутить русских и отстоять свои привилегии, влияние и все то темное царство «средневековой дикости», в котором они так долго правили {1195} 1195 Воблов И. Эскимосская быль. С. 61. . Они сражались против будущего и «не могли простить [активисту] его молодости, свежести, его смеха» (своих детей у них не было) {1196} 1196 Гор Г. Ланжеро. С. 384. . Но при всей своей хитрости и коварстве они не могли предложить своим сородичам ничего, кроме давно дискредитированных лозунгов прошлого: независимость, гордость, священные обычаи и честь предков. Иными словами, часто упоминавшиеся могикане прочно стояли на голове. Только злодеи восхваляли романтическую свободу и чувство собственного достоинства, а Улахан последний из рассказа Ивана Кратга был последним потому, что возглавил заведомо обреченную попытку бегства: остаться без русских означало остаться без еды, без будущего и, следовательно, без свободы и достоинства. Как говорит мудрый оппонент Улахана (и отец девушки с сильным характером), «я много зим ждал справедливых людей. И они пришли. Они прогнали купцов, привезли дешевые товары, дали неимущим оленей». Позже, когда гроза шпионов с «насмешливой, но добродушной улыбкой» прибывает в Магадан и восстанавливает справедливость, мудрец дает ему высшую оценку, какой мог удостоить русского чиновника гордый туземец: «Видно, хороший хозяин будет» {1197} 1197 Кратт И. Улахан последний. С. 21, 35. .

Кулаков и шаманов нельзя было переделать или переубедить. Потерпев поражение, они покидали своих сородичей и возвращались в царство дикости — в лес, тундру или, как Улахан, «назад к белевшим суровым дальним горам… далеким, отжившим и чуждым всему» {1198} 1198 Там же. С. 41. . Иногда — особенно в книгах, написанных после 1936 г., — они возвращались, чтобы дать последний бой, на этот раз в качестве шпионов или террористов {1199} 1199 См.: Гор Г. У большой реки; Он же. Ланжеро. С. 345—346; Кратт И. Пастух; Он же. Моя земля; Кунгуров Г.Ф. Топка; Семушкин Т.З. Чукотка. С. 310— 311; Коптелов АЛ. Великое кочевье; Сельвинский И. Умка белый медведь. . У Гора, например, кулак, который начинал как шут и болтун, с каждым новым рассказом становится все более зловещим, пока не превращается в японского агента-убийцу, занятого бессмысленным разрушением {1200} 1200 Ср.: Гор Г. У большой реки; Ивт одноглазый; Старик Тевка; Неси меня, река; Ланжеро. . Ностальгическая демагогия неизбежно приводит к буржуазному национализму («Чукотка для чукчей») {1201} 1201 Сельвинский И. Умка белый медведь. Т. 4. С. 81. и в конечном счете заставляет служить японцам и американцам, чья чужеродностъ всегда означала злонамеренность, или фальшивым русским, о самозванстве которых недвусмысленно говорят их бегающие глаза, вставные зубы или очки {1202} 1202 Ср.: Дудюка у Кратта, Говорухина у Коптелова и Самоварова у Гора. .