Грэм Робб - Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира

Сам Гюго открыл для себя свое любимое транспортное средство в 1821 году, когда отправился из Парижа в Дрё повидать девушку, на которой надеялся жениться. Через день после прибытия туда он написал Альфреду де Виньи про это средство передвижения, которое открыло перед ним новые картины природы и произвело переворот в его взглядах на мир: « Итак , со вчерашнего дня я здесь , осматриваю Дрё и готовлюсь отправиться в путь по дороге на Нонанкур. Весь путь сюда я проделал пешком под жгучим солнцем, по дорогам, где нет ни тени, ни укрытия. Я совсем без сил, но очень горд тем, что прошел 20 лиг на своих ногах. Я бросал полный жалости взгляд на каждую карету, которую видел. Если бы ты был со мной, то увидел бы такое наглое двуногое существо, каких не видел никогда. Когда я думаю, что Александр Суме должен брать такси, чтобы добраться от Люксембургского сада до шоссе Д’Антен, у меня возникает искушение поверить, что я принадлежу к высшей породе живых существ. Этот опыт доказал мне, что человек может использовать свои ноги для ходьбы».

Новые дороги и железнодорожные пути, проникшие в сердце Франции XIX века, не были волшебными тропами в мир, где нет времени. В больших городах исторические события были отмечены памятниками, словно даты в календаре – листками. Когда житель такого города попадал в маленькие уединенные поселки или деревни, которых он больше никогда не увидит, ему легко было поверить, что он открывает для себя чудом сохранившееся прошлое. Но сельская местность, так же как Париж Бодлера, менялась «быстрее, чем человеческое сердце» .

Кажется, что туристы, которые исследовали Францию за последние триста лет (этому посвящены главы 15 – 17), изучили ее всю, до самых потаенных уголков. В действительности они видели только часть долгой истории этой страны. «Открывая» для себя провинции и «покоряя» Альпы, они путешествовали по нескольким твердо установившимся маршрутам. Они видели выгоды и неудобства режимов, которые приходили и уходили как погода. Туристы-иностранцы говорили о Франции и «французах» вообще, забывая, какой узкой полоской был их путь в масштабах всей страны. Они видели поля сражений и крепости, но не замечали бесконечную войну людей с окружающей средой.

Физическое преобразование Франции и бурные взаимоотношения ее народа, государства и земли почти не видны на заднем плане альбомов с зарисовками туристов и их почтовых открыток, но тогдашние туристы, так же как и нынешние, были частью древнего процесса созидания и разрушения, который начался, когда еще не было не только Франции, но даже Галлии. Перед тем как здесь будут описаны их приключения, нужно взглянуть на этот процесс – на фон картины без рамки и без улыбающихся лиц.

Ночью 29 апреля 1832 года зафрахтованный пароход бросил якорь у безлюдного берега, у подножия холмов Эстак, в 9 милях от Марселя, если плыть по заливу. Шлюпка с парохода высадила на сушу пассажирку, закутанную в мужской плащ. Женщина осталась стоять на берегу, дрожа на прохладном морском ветерке и дожидаясь, пока настанет день и всадник привезет ей новости из Марселя. Когда гонец прискакал из освещенной зарей дали, она надеялась услышать, что ее приезд стал искрой, воспламенившей восстание сторонников королевской семьи. Это восстание, надеялась она, охватит и юг Франции. Тогда – каким именно образом, она не могла описать, – во Франции снова воцарится монарх из рода Бурбонов.

Десять предыдущих лет эта женщина, герцогиня де Берри, молодая мать наследника Бурбонов, объезжала всю Францию, открывая благотворительные учреждения, очаровывая людей любых политических взглядов и задавая тон высшему обществу. Она приезжала купаться в океане на новый курорт в Дьепе , заманивая тем самым отдыхающих в маленькие рыбацкие порты на Ла-Манше. Благодаря герцогине на этом побережье возникали новые курорты. Она освещала места, которые посетила, блеском французской истории: в 1820 году, когда ей было 22 года, на ее глазах фанатик убил ножом ее мужа на ступенях Парижской оперы. Через семь месяцев она родила мальчика, которого роялисты называли последним из Бурбонов, именовали его «Дитя чуда», «нежный цветок, вырастающий из могилы», «росток, который станет стеблем» (В. Гюго).

С тех пор ее страна вела себя так, словно не чувствовала своего Божественного предназначения. Если не принимать во внимание революцию и царствование корсиканского узурпатора Наполеона Бонапарта, то с 1774 года Францией правили три брата – Людовик XVI, который был обезглавлен на гильотине в 1793 году, Людовик XVIII, считавший, что его царствование началось в 1795 году, когда маленький дофин умер в тюрьме, и Карл Х, свекор герцогини, который был вынужден бежать в изгнание в результате трехдневного мятежа интеллектуалов и рабочих. Революция 1830 года привела к власти конституционного монарха Луи-Филиппа, который с точки зрения роялистов был не более чем восхваляемый слуга граждан. Были отменены цензура и звание пожизненного пэра. Была даже робкая реформа избирательной системы, которая дала избирательные права еще почти 3 процентам мужского населения старше 21 года. Герцогиня последовала за Карлом Х в изгнание.

В то утро на холодном берегу Средиземного моря, когда предводительница роялистского вторжения укрывалась в гостинице в маленькой деревне Ла-Фоли, ей тактично намекнули, что вместо обещанного восстания состоялась лишь маленькая демонстрация на улицах Марселя. Несмотря на разочарование, герцогиня с небольшим отрядом своих сторонников и поклонников отправилась в глубь страны, которую она любила и, кажется, знала лучше, чем любой человек ее круга. В 400 милях к северу была Вандея – обширный край, притаившийся за своими природными укреплениями: естественными рвами и стенами из листвы. Он полон богобоязненных и верных королевской семье крестьян, про которых герцогиня читала в художественных романах. Когда она была ребенком, Революционная армия отвоевала Вандею у мятежников-шуанов. Война продолжалась четыре года, за это время были полностью уничтожены некоторые города и перерезано население целых краев – «пеи». «Вандеей» был, по сути дела, почти весь запад страны: война шла в восьми департаментах, на территории от атлантического побережья до долины Луары и от Пуату до Ла-Манша. Этот регион по-прежнему считался опасным с политической точки зрения, и в нем до сих пор находились войска.

Герцогиня ездила по Вандее в 1828 году. Тогда она своими глазами увидела раны, которые война оставила на этой земле, и сравнила ее с романтической Ирландией и горной Шотландией. Она увидела разрушенные здания, убогие деревни и осиротевших детей тех 10 тысяч «мучеников», которые шли против артиллерийских полков с вилами, непоколебимо веря, что после смерти в этом самоубийственном бою сразу попадут на небеса. Она плыла вниз по Луаре до Нанта под проливным дождем, видела, как народ толпился на зубчатых стенах прибрежных замков, и слышала его радостные крики. Ее приветствовали гирляндами, картонными триумфальными арками, королевскими эмблемами в виде цветов лилии и песнями, которые исполняли хоры маленьких детей. Она встречалась с высокопоставленными талантливыми людьми, которых отстранили от государственных должностей из-за симпатии к роялистам.