Лев Исаков - Русская война: Утерянные и Потаённые

Отбрасывая и огрубляя детали, можно сказать, осознание, что соединение из 3-х кораблей это не 1 + 1 + 1, а некая возникшая из них загадочная Σ не приходило; русские корабли закладывались в серии их 3-х единиц, с расчетом, что одна будет на Дальнем Востоке, вторая – в Кронштадте, 3-я перемещаться между ними где-то в Индийском океане, т. е. в преимущественном исключении соединения, и если это произошло в отношении 3-х «петропавловцев», то по причине случайной – слишком несерьезен казался противник, и слишком хотелось на него надавить. Поэтому русские корабли не столько плавали, сколько отстаивались вместе, ладно разворачивались, хорошо ходили своим обычным курсом Кронштадт – Владивосток – и не ладно, не хорошо готовились воевать, порознь, борт на борт, не возрастали кооперацией сил в соединение относительно исходного числа, а скорее сокращались, утрачивая силу оригинального. Эта непростительная кустарщина во избежание эскадренного боя даже как бы обращается в сильную сторону, обусловленные ей импровизации порождают тягу к индивидуально-неповторимым действиям и ходам, и в частности, к бурному развитию минно-торпедного оружия, в применении которого особенно ярко выражается личностная сторона морского воина; оно становится сильнейшей стороной русского флота, но… это опять не осознавалось в целом, не обращалось из оттенка в каноны осознанной политики, проходя мимо тактического осознания, становилось не способом войны – приемом пакостничества.

Удивительно, как это отражалось на технике: к 1903 году русские создали автоматически устанавливающуюся якорную мину, снаряжают ее 80 кг мощнейшего милинита, превратив в опаснейшее средство морской войны, и… оставляют все тот же пироксилин в торпедах, по способу поражения и требованию к заряду такие же самодвижущиеся мины, которые оказались удручающе слабы; осознанное в целом, это средство могло стать основой морской борьбы, ее исходной или оборонительной фазы, как то случилось в 1914–1920 гг. на Балтике; взятое в частном, оно скорее дробило картину, не оформляя едино-устойчивого представления.

Кажется, флот – это самое дорогое средство войны делался какой-то игрушкой, в которую игрались беззаботные дяди. С 1880 года, когда оценивая перспективы морской политики и будущего флота Г. И. Бутаков высказал пожелание о создании сбалансированного флота с эскадренным ядром броненосцев, крейсерским составом океанской войны, и эсминцами – заградителями прибрежного действия, и высказал к тому прогноз, что для кораблей 1-го ранга понадобятся орудия до 16 дюймов – русская морская артиллерия практически остановилась в развитии как главная сила флота, 12 дюймов ее роковой рубеж, которые она так и не перейдет на плавающих кораблях. Хорошо ли это, когда американский флот к 1894 году имел 13 дюймовые пушки, английский 13,5 дюймовые, французский от 12 до 16,5 дюймов?

Вот пример удивительного сочетания возможностей техники, обесцененных бесплодием тактики при выходе за рамки утвердившегося целостного стратегического подхода – русские броненосные крейсера типа «Рюрик», заложенные как истребители океанского судоходства Англии, более мощные, чем легкие крейсера сопровождения и с огромной автономностью плавания, обеспечивающей им свободу рук вдали от побережья и баз тяжелых судов противника. Мощный 10-дюймовый сплошной главный пояс обеспечивал им превосходную живучесть, но… веерное расположение артиллерии, нацеленной на бой с несколькими легкими судами противника, заходящими с разных направлений, было крайне неудачно при встрече с броненосным башенным крейсером, могущим сосредоточить огонь всего своего главного калибра на одной цели, в то время как «Рюрик» отвечал лишь половиной главных пушек. Правда, полный броневой пояс русских крейсеров, превосходящий таковой даже у русских и японских броненосцев, сыграл свою роль, недостаток огневой мощи русские корабли восполняли значительно более высокой живучестью, но какой ценой – имея водоизмещение 13,5 тысяч тонн они несли всего четыре 8-дюймовых пушки, в то время, как развивавшие в два раза более мощный огонь японские тяжелые башенные крейсера несли такую же батарею главного калибра на 9,5 тысячах тонн. Это была несомненная диспропорция в факторах боевой мощи, причем в пассивную сторону. И это в условиях, когда имелся в наличии такой превосходный прототип, как «Нахимов» с уникальной 8-орудийной 8-дюймовой батареей главного калибра, ромбическое расположение двухорудийных установок которой теоретически обеспечивало огонь 6 орудий в любом направлении, с 8-дюймовым сплошным главным поясом брони, что в совокупности обеспечивало боевое равенство с двумя тяжелыми крейсерами противника, и при этом водоизмещением в 8,5 тысяч тонн.

Крейсер «Адмирал Нахимов» на Кронштадском рейде, 1903 год

В данном случае налицо не технико-тактическое заблуждение – идеальное выполнение техническим ведомством запросов тактики; русские крейсера, строившиеся для набеговых операций и «дикой охоты» в океане, где главным было сближение и уход от преследования, необходимо должны были иметь особо сильное вооружение на курсовых направлениях, что и обеспечивало квадратно-спонсонное расположение артиллерии главного калибра, позволившее, благодаря тому, что с верхних палуб удалялся тяжкий груз башен, поднять высоту борта, резко улучшившую мореходность судна и скорость на большой волне, увеличить объем угля и расходных материалов до 4-х месячной потребности; необходимость действий на театрах без собственных баз и судоремонта продиктовала особо завышенные требования к живучести судна ко всяким боевым поражениям – и как следствие, выдвинувшая броню и непотопляемость на 1-е место.

Многочасовой бой «Рюрика» с 6 крейсерами эскадры Камимуры, подтвердил, что эти океанские волки были почти нечувствительны к ранам, и как специализированное средство они являлись превосходным творением учеников адмирала Попова, но вопреки утверждениям историков военного судостроения только одним качеством, мощным броневым поясом, соотносимы с тяжелыми крейсерами башенного типа, что утверждаются на рубеже веков в качестве ведущих; если «Россия» чистый крейсер, то его постоянный противник «Асама» вырождающаяся линия быстро-дешевого броненосца, который может встать в строй броненосцев, или поддержать своим присутствием легкие силы, но к чистому крейсерству уже малосопоставим; в столкновении с броненосцем он тоже оказывается обреченным, если не имеет превосходства в скорости.

Но если вступая в кильватерный строй эскадры японец включается в действие, которому в какой-то мере соответствует, например, ведением огня наибольшим числом орудий на борт и по единой, задаваемой распоряжением начальника эскадры цели, имея посредственно-удовлетворительную живучесть для строя броненосцев, то русский крейсер, становясь в эскадру, оказывается в условиях, к которым никогда не готовился, вплоть до того, что не может вести огня всем главным калибром на борт, который единственно применим в большей части ее эволюций – он органически не эскадренный. В своей же специализированной роли им так никогда не пришлось выступить, кроме 3-х набегов в ограниченном пространстве русско-японского театра, два из которых дали превосходный стратегический результат: ведь не потопи адмирал Безобразов транспорты с осадным парком 11-дюймовых мортир, Порт-Артур, форты которого были рассчитаны на 8-дюймовые бомбы, пал бы не через 11, а через 1 месяц; для пресечения этих действий пришлось разделить японский флот на эскадру Того и отряд Камимуры.